Неоцен настоящий. 10 миллионов лет спустя

Эллисон Старый Ирвин

Не стало, раз и навсегда, Берингова пролива и Гибралтарского пролива,

Мадагаскар и Малая Африка столкнулись между собой, образовав единый

массив твёрдой земли. На месте бывших проливов вначале была

тектоническая катастрофа, смертоносный вулканизм процветает там и по сей

день, как в Андах. Закрытие Берингова пролива сделало Северный

Ледовитый океан на треть меньше, чем он был, заставив его воды под не

тающим круглый год

льдом течь одним огромным дуговым течением. Впрочем,

ледники в мире неоцена идут в северном полушарии до широты Краснодара и

Тамани, а на юге, до широт Новой Зеландии. Тропического климата, столь

любимого многими «реконструкторами» будущего, нет и уже не будет с

учётом возрастающей тенденции к усилению ледниковых особенностей климата

с самого плиоцена, то есть, за последние 5 миллионов лет.

Что же это означает для неоценовых просторов и их суровых — иные там попросту

не выживут — обитателей? Смерть тропических болезней раз и навсегда!

Точка в этой древней истории, наконец-то, поставлена. Как и на кораллах,

мелких болотах. Вновь появятся около ледников тундростепи, а тундра

исчезнет совсем. Но сам климат, условия, погубят всё, что не сможет при

них обитать. И горы в плане разнообразия выживающих в суровых условиях

видов — тому прекрасный пример.

Гибралтарский хребет, овеваемый солёной влагой от обоих океанов, — Индийским через Единое Море и

Атлантическим — стал по причине влажности воплощение рая для солёных и

ежевичных деревьев, которые здесь вытеснили даже обычные для гор

терновые кустарниковые чащи. Новая, чуть меньшая ростом, чем на равнине,

версия ежевичного дерева, с более густой кроной и крепкими корнями

ежевика цепкая (Rubus tenax), покрыла собой все плодородные участки почв

в новых горах. Её всесильные на фоне всех растений неоцена корни

захватывают всю почву, мгновенно прорастая цельной сетью на выбранном

участке. Также она мобилизовала ресурс прежней ежевики — способность

размножаться зрелыми побегами. Ни одно крупное растение в истории не

умеет этого так хорошо, как этот горный пионер. Его эволюции

способствовала вулканическая активность, а, следовательно, обилие пепла.

плодородного вулканического пепла. А влажность климата в этих местах,

что есть единственная слабость ежевики, дало бывшему участнику лесной

жизни на равнинах не медлить и мгновенно освоить новую среду обитания.

Плоды горной ежевики стали чуть крупнее и жёстче, что позволяет животным

переносить их далеко-далеко, птицам — тоже. Это помогает вездесущему

кустарнику заселять

новые территории. В частности, северо-запад Единого

Моря и все скалы около них, где есть почва, уже во власти нового жильца.

Как и бывшие Альпы и места с возвышенностями. Единственное, что не даёт

внуку лесного потомка ежевики вытеснить отца, это чуть меньший рост и

нехватка животных-симбиотов. Рост не даёт прижиться на равнине — более

высокие кроны ежевичных равнинных деревьев — 4,5 метра вместе 3-3,5 у

горного потомка решают, кому именно достанется солнечный свет. А

общественные белки не любят горы в той степени, что равнины, и в горах

растение под большим давлением. Но оптимальный климат позволяет горной

ежевике процветать, в Гибралтарских горах, в частности. В отличие от

Берингова хребта, где климат куда суше и холоднее, и там терновые

деревья с сушильной травой доминируют.

Лишь на относительно каменистых частях гор ещё более-менее активно растёт серая и куда более

цепкая, чем на степных просторах, горная версия сушильной травы, серая

сушильная трава (Elytrigia repens griseo), и колючий, с ядовитой смолой

на основаниях чуть редуцированных длинных тонких шипов терн горный

(Prunus spinosa mons). Он тоже ниже, чем в равнинных лесах — 2-3 метра

до начала кроны и весь в колючках без «ствола» против 3-4 у равнинной

версии. Но шипы и яд — необходимость защиты против опасного обитателя

гор. Архарного мауса (Mus argali). Поедателя любой растительности

неоцена.

Это существо, размером с крупного волка, но с тёмно-серым мехом, густым и тёплым, как у архара из ушедшего в небытие голоцена,

самая настоящая опасность для терна и ежевики вместе взятых. Мощные

широкие лапы не боятся колючек и неровностей, а ещё он развил адаптации,

позволяющие ему есть любую растительность неоцена. Широкая морда мауса с

чёрными безжалостными глазами защищена роговыми крепкими пластинами,

почти как у панголина голоцена, но нередко зазубренные и гибкие, очень

прочные шипы терновых и ежевичных деревьев проткнули ротовую полость

даже голоценового жирафа и верблюда. Как же спасается от подобной участи

архаровый маус? Очень просто. Зубы его развились как настоящая

«мясорубка» для твёрдых частей растений, и он просто обкусывает все

шипы, защищённый от травм морды серыми лицевыми пластинами, а глаза

спасены могучим подобием полукруглых надбровных дуг. Чёрный глаз

находится как бы на дне серой грубой кожаной воронки, а при поедании