Неоцен настоящий. 10 миллионов лет спустя
Шрифт:
для жителей поверхности, и все они страдали от болей в животе. Да и
маус-землекоп отравился, едва не вырвал съеденное, и лишь усилие воли
спасло его от данного позора. Как и от того, что придётся голодать,
бездарно растратив подобный подарок скупой жизни.
Но грызуны, карликовые и не очень подземные маусы, которые стали альбиносами от
подземной жизни, тоже собрали жатву: часть златокротов и маусов с
поверхности сломала себе шею и серьёзно покалечилась при падении
подземной реки вниз, так что и они не остались голодными. Хотя они
раньше ели подземную траву с семенами и уйму термитов, спускавшихся сюда
за водой, но и такой пир не следует упускать!
Так появился новый оазис, и верблюжьи деревья через год активно дали всходы, ведь их семена
могут годами лежать в песке и при наличии воды прорастать. А этоже
всегда и всюду в пустынях привлекает животных. Некоторые из любопытства и
в поисках тени даже заходили в глубины подземелья и теряли ориентацию
там, где подземные жители куда как лучше приспособлены к жизни, и им
чаще доставалась дармовая еда. Лучше всех из гостей сверху приспособился
тихо сошедший вечером в этот провал старый панцирный пустынный
ёж-муравьед: он и так пять лет от рождения до этого дня жил наполовину
под землёй, а вот теперь и вовсе одно изобилие незнакомой доселе пищи,
благо любой ёж имеет иммунитет к ряду опасных ядов. Остаток дней, а
именно три года, он дожил в покое, ведь тут столько пищи, а белым
грызунам не прогрызть его панцирь, да и сами они иногда попадали ему на
обед. Как и термиты, которые и на поверхности благодаря языку съедал
сотнями за полные сумерки, так как ночью очень холодно, и все прячутся, а
днём ловить кого-то на обед — смерти подобно. То же самое сделали и три
пустынные жабы, пошедшие ночью за термитами туда же, но две из них
погибли под очередным обвалом, а третья дала жизнь потомству, часть из
которого выжила, но не перенесла очередной зимы в мрачный, холодной воде
подземной реки.
Такие подземелья испокон веков тянутся на сотни километров, и местная фауна легко выжила там, чуть стеснённая новинкой
природы, маусами, и новой флорой, но в целом не пострадала так, как
поверхность. Даже приобрела нечто новое: маусы и подземная трава
высушили стены старых пещер, а последняя поглотила колоссальные объёмы
углекислоты, и там стало не так сыро и опасно дышать, что дало шанс
меньше болеть животным. Так жестокие подземелья неоцена стали намного
изобильнее, чем в любую прошлую эпоху Земли.
Тем более, что через разветвлённые пещеры многие маусы попадают в горы и на берега моря,
легко адаптируясь к новым условиям. Да и старые виды пот этим тропам
находили лучшие места для жизни. Всё-таки грызуны лучше
ориентируются в лабиринтах пещер, ибо они жили, а норах и лабиринтах
почв всё время и поэтому изначально к этому предадаптированы!
Так как в такие места часто заходят, то появились ещё новые виды, а именно
малый подземный ёж-муравьед, сумеречные маусы, бывшие подземными, но
через такие проломы выходящие ночью покормиться фауной, тоже вылезающей
из нор.
К слову, самка мауса-землекопа родила вполне успешно, самец отбил её и её троих детёнышей от агрессоров и съел троих подземных
маусов за попытку лезть, куда не просят.
Они, к слову, оказались недурными на вкус.
Глава 10. Горные просторы Гибралтар и Беринговые горы.
Голос совести и вера в будущее не позволяют подлинному писателю прожить на
земле, как пустоцвет, и не передать людям с полной щедростью всего
огромного разнообразия мыслей и чувств, наполняющих его самого.
Паустовский Г. К.
Поэтическое восприятие жизни, всего окружающего нас — величайший дар, доставшийся
нам от поры детства. Если человек не растеряет этот дар на протяжении
долгих трезвых лет, то он поэт или писатель.
Паустовский Г. К.
Горы, могучие и раскалённые в юности, но прекрасные и животворные в зрелости.
Что может быть красивее? Не считая просторов морей, конечно, и
бескрайних седых степей. Правильно, если скажете: ничего. В неоцене это
древнее правило не нарушилось и лишь подтвердилось вновь, в различных
концах света. Появились новые горные хребты, на месте проливов бывших
тропических и северных морей, что очень важно для климата и
распределения морских течений. При неоценовом ледниковье, ставшем
сильнее, чем когда-либо в истории, кроме эпохи «земли-снежка» (правда,
через 20 миллионов лет от нашего времени, в периоде криоцене, и
«земля-снежок» покажется тёплой), сам климат изменил морские течения и
рааспределение жизни в воде больше, чем все новые горы вместе взятые.
Но это вовсе не значит, что новые горы мало вложили в новый мир по климату и разнообразию форм жизни. Скорее, наоборот.