Неоновые Боги
Шрифт:
Несмотря на то, что здесь выращивают цветы, а не оставляют их расти дикими, в этом месте есть аура волшебства. Может быть, это немного весны посреди города, окутанного зимой. Стекло слегка запотело, скрывая внешнюю сторону и создавая впечатление, что мы стоим посреди другого мира.
Аид, похоже, решил провести меня через портал за порталом. Сначала комната за черной дверью. А теперь этот маленький кусочек цветочного рая. Какие еще сокровища хранятся в нижнем городе? Я хочу испытать их все.
Я чувствую Аида у себя за спиной, хотя он тщательно соблюдает дистанцию
— Легко забыть, что ты на Олимпе, когда ты здесь.
Преимущество, когда кто-то несет бремя, которое несет Аид. Даже если он не является публично активным членом Тринадцати, становится ясно, что он несет большую ответственность за кулисами. С учетом того, что весь нижний город лежит на его плечах, неудивительно, что время от времени он жаждет побега.
Я поворачиваюсь и смотрю на него. Он так неуместен здесь в своем черном костюме и задумчиво выглядит, как адская гончая, забредшая на вечеринку в саду.
— Почему здесь?
— Мне нравятся цветы. — Его губы слегка изгибаются. — И вид потрясающий.
На секунду, затаив дыхание, я думаю, что он говорит обо мне. Это видно по тому, как он смотрит на меня, как будто комната перестает существовать вокруг нас. Я не могу сдержать дыхание, ожидая, что он сделает дальше, но Аид просто снова берет меня за руку и тянет по проходу через стеклянные двери, которых я раньше не замечала. Они ведут во вторую, меньшую комнату, которая была обставлена почти как гостиная. По стенам все еще растут цветы, но в центре комнаты стоит несколько стульев и диван, все они примостились на толстом ковре. Там есть низкий журнальный столик со стопкой книг, и вся сцена просто приглашает человека свернуться калачиком и забыться на несколько часов.
Аид обходит мебель и останавливается перед стеклянной стеной, которая доходит до периметра крыши. — Смотри.
— О, — выдыхаю я.
Он прав. Вид потрясающий. Из оранжереи открывается вид на извилистое русло реки Стикс, прорезающее полосу между верхним и нижним городом. Этот участок реки изгибается в глубокую перевернутую форму буквы С, создавая небольшой полуостров на стороне верхнего города, приближая воду к нам. С этой позиции разница между двумя частями города едва заметна. Мы далеко от центра города; здания в верхней части города старше и разнообразнее, чем я привыкла видеть. Интересно, есть ли у них такие же колонны, которые я видела в нижнем городе, если художник, создавший их, пересек реку, чтобы оставить свой отпечаток.
— Магазин принадлежит старому другу семьи. В какой-то момент я попал в некоторые
неприятности в детстве, и моим наказанием было ухаживать за теплицей в течение нескольких недель.
Мне удается оторвать взгляд от вида, чтобы бросить на него взгляд.
— Какого рода неприятности?
Он морщится.
— Это не имеет значения.
О, теперь я должна знать. Я придвигаюсь к нему ближе и ухмыляюсь. — Давай, Аид. Скажи мне. В какие неприятности ты мог вляпаться?
Он колеблется, и разочарование грозит испортить настроение, но, наконец, он неохотно выдавливает:
— Я взял машину владельца для увеселительной прогулки. Мне было четырнадцать.
это казалось хорошей идеей.
— Как это возмутительно с твоей стороны.
Он смотрит на реку.
— Я хотел убраться к черту с Олимпа и никогда не оглядываться назад. Иногда это просто
слишком, понимаешь?
— Понимаю, — шепчу я. — Желание прикоснуться к нему растет, но я не уверена, что он примет
утешение от меня. — Тебя поймали?
— Нет. — Он смотрит на стакан. — Я добрался до границы города и не смог этого сделать. Я даже
не пытался пересечь границу за пределами города. Я просто сидел там в этой машине на холостом ходу пару часов, проклиная себя, своих родителей, Андреаса. — На мой вопросительный взгляд он уточняет. — Он был правой рукой моего отца. После смерти моих родителей он заботился обо мне. — Он проводит рукой по волосам. — Я поехал обратно, вернул машину и рассказал Андреасу, что я пытался сделать. Я все еще не уверен, была ли теплица наказанием или его способом дать мне немного передохнуть.
Мое сердце болит за четырнадцатилетнюю версию этого человека, которому, должно быть, было так больно.
— Похоже, работа здесь помогла
— Да. — Он пожимает плечами, как будто это ничего не значит, когда не может быть более
очевидным, что это значит все. — Я все еще иногда прихожу и помогаю, хотя с тех пор, как Мэтью занял место своего отца, он нервничает, как кошка, в комнате, полной кресел-качалок, каждый раз, когда я появляюсь.
Я слегка смеюсь.
— У него происходит какое-то серьезное поклонение герою.
— Дело не в этом. Он боится меня.
Я моргаю.
— Аид, если бы у него был хвост, он бы завилял им в ту же секунду, как ты вошел в дверь. Это
не то, на что похож страх. Поверь мне, я знаю. — Он не выглядит убежденным. Но затем становится поразительно ясно, что Аид держится особняком от всех остальных. Неудивительно, что он не признает правды о том, как люди смотрят на него, когда он только ищет страх в их глазах.
Я протягиваю руку и касаюсь его руки.
— Спасибо, что показали мне это.
— Если ты захочешь вернуться сюда в любой момент, а я буду недоступен, я пошлю кого-нибудь
с тобой. — Он ерзает, как будто ему неудобно. — Я знаю, что в доме может быть душно, и хотя здесь достаточно безопасно, я не верю, что Зевс не предпримет что-нибудь, если его люди обнаружат, что ты идешь одна.
— На самом деле я с нетерпением жду возможности осмотреть дом. — Я оглядываю комнату. — Но
я, несомненно, воспользуюсь твоим приглашением. Это место действительно успокаивает. — Зевок удивляет меня, и я прижимаю руку ко рту. «прости».
— Давай вернемся.
— Хорошо. — Я не знаю, то ли это стресс, то ли моя поздняя ночь, то ли Аид прав, и я слишком
хорошо умею игнорировать сигналы своего тела. Конечно, не последнее. Я делаю шаг, затем еще один, продвигаясь вперед из чистого упрямства. Но на третьей ступеньке комната становится тошнотворно волнистой, и мои колени превращаются в желе. Я падаю, и я уже знаю, что не успею поднять руки вовремя, чтобы спасти себя.