Неоновые Боги
Шрифт:
— Я тоже тебя люблю. — Она целует меня, медленным, чувсвенным поцелуем, от которого
комната кружится на несколько долгих мгновений. Персефона запускает руки в мои волосы и улыбается мне в губы. — И хорошо, что ты такой же ненасытный, как и я, потому что я еще далеко не закончила с тобой.
Материал принадлежит группе
Копирование материалов строго запрещено.
Скоро:
Электрический
— Принеси мне ее сердце.
— Да, ты это уже говорила. — Я не отрываю взгляда от телефона, пока моя мама
расхаживает из одного конца комнаты в другой, ее юбка развевается вокруг ног. Зная ее, она выбрала свою одежду сегодня, чтобы максимально подчеркнуть свои драматические воланы.
Она ничто иное, как артистка шоу-бизнеса.
— И все же ты все еще сидишь здесь.
Она разворачивается на своих высоких каблуках и смотрит на меня сверху вниз. Ей пятьдесят, и хотя она сдерет с меня шкуру заживо за то, что я сказала это публично, ни одна морщинка или седой волос не выдают ее. Она тратит целое состояние, чтобы сохранить свою кожу гладкой, а волосы — идеальными ледяными светлыми. Не говоря уже о бесчисленных часах, проведенных с ее личным тренером, чтобы добиться тела, за которое двадцатилетние убили бы. И все это во имя ее титула, Афродиты. Когда у кого-то есть роль богини любви, он должен соответствовать определенным ожиданиям.
К несчастью для всех, моя мать принимает близко к сердцу воспроизведение репутации оригинальной Афродиты. В конце концов, богиня не была известна своим ровным темпераментом, а моя мать еще хуже, чем ее тезка.
— Эрос, положи этот чертов телефон и послушай меня.
— Я слушаю. — Мой скучающий тон выдает мое иссякающее терпение, но я бы хотел
перемотать всю драматизацию вперед, туда, где она говорит мне, что она хочет сделать, и я позабочусь об этом, чтобы она могла держать свои руки белыми, как лилия. — Тебе придется быть более конкретной, мама. Ты буквально хочешь ее сердце?
Она издает звук, подозрительно похожий на шипение.
— Ты такой маленький засранец.
Называй меня по титулу или вообще никак. Это Афродита, которую она больше никому не показывает на Олимпе. Только я получаю сомнительную привилегию быть свидетелем того, каким чудовищем на самом деле является моя мать.
Но с другой стороны, я не из тех, кто бросает камни.
Я делаю вид, что выключаю свой телефон и уделяю ей все свое внимание.
— Ты собираешься отправить меня с очередным своим маленьким поручением, так почему бы
тебе не позвать и не одарить меня милой улыбкой, прежде чем спрашивать меня снова — на этот раз с более подробной информацией.
Другой человек вздрогнул бы перед лицом моего мягкого тона с угрозой насилия под ним. Афродита только смеется.
— Эрос, дорогой, ты действительно перегибаешь палку. Ты очень хорошо знаешь, что я хочу ее
настоящее сердце. После того, что Деметра устроила прошлой осенью, больше ничего не получится. С Аидом в своем углу и новым непроверенным Зевсом она бросает свой вес вокруг, как будто она не что иное, как прославленный фермер.
Учитывая, что Деметра отвечает
Однако Олимп работает не так. Что бы ни думала моя мать, в этом городе никогда не будет одного правителя. Вместо этого мы получаем Тринадцать. Зевс, Посейдон, Аид, Афродита, Деметра, Артемида, Гефест, Арес, Афина, Гермес, Дионис и Аполлон. И, конечно же, Гера, хотя этот титул будет незанят до тех пор, пока новый Зевс не женится на ком-нибудь и не займет эту должность.
Вот на чем должна сосредоточиться моя мать. Она устроила все три брака для последнего Зевса — ублюдок продолжал убивать своих жен, что вполне устраивало мою мать, так как она любит свадьбы и ненавидит все, что за ними следует. Она должна была бы с пеной у рта выставлять напоказ достойных людей Олимпа перед новым Зевсом.
Вместо этого она слишком сосредоточена на своей мести. Это чертовски раздражает.
— Как дела у Зевса в последнее время? — Еще несколько месяцев назад он был Персеем, но
имена — это первое, что приносится в жертву на алтаре Тринадцати. Часть меня задается вопросом, беспокоит ли его это. Я позволил этой мысли ускользнуть. Персей — не моя проблема. Он был наследником Зевса всю свою жизнь. Он знал, что получит титул, когда умрет его отец. Если это произошло немного раньше, чем кто-либо ожидал… Ну, это тоже не моя проблема. Я не убивал этого засранца.
— Не меняй тему, — огрызается она. — С тех пор как Персефона сбежала и переспала с Аидом,
баланс сил на Олимпе нарушен. Кто-то должен проверить Деметру, и если никто другой не вмешается, тогда нам придется это сделать.
— Ты имеешь в виду, что мне придется. Возможно, ты требуешь сердечности, но мы оба знаем,
что всю работу делаю я. — Дело даже не в том, что я против этого, хотя я стараюсь свести убийства к минимуму. Это грязно, и у меня нет никакого желания, чтобы кто-то начал требовать моей головы. Гораздо проще убрать противника с помощью хорошо развитого слуха или просто наблюдать за ним до тех пор, пока его собственные действия не станут поводом для его падения. Олимп до краев наполнен грехом, если кто-то верит в такого рода вещи, и никто в сияющем круге Тринадцати не лишен изрядной доли пороков.
Кроме, очевидно, дочерей Деметры.
Я присматривал за ними в течение нескольких месяцев, с тех пор как старый Зевс решил, что хочет Персефону для себя. Я фыркаю. За все то хорошее, что он сделал. Он привел ее прямо в объятия Аида, что, в свою очередь, вывело Аида из тени нижнего города. Никто этого не предвидел.
Но суть в том, что оставшиеся три дочери Деметры старательно рисуют внутри линий. Они не пьют слишком много, не употребляют наркотики, не встречаются и не спят с теми, с кем не должны. Самое скандальное, что кто-либо из них сделал за последние два месяца, — это когда Каллисто, старшая, напала на парня, который схватил ее младшую сестру за задницу в баре. Это был великолепный захват. В одну секунду он с вожделением смотрел на Эвридику, а в следующую она ударила его кулаком в горло, повалив на задницу, и сказала ему что-то на ухо, отчего он приобрел болезненный оттенок зеленого.