Неотразимая графиня
Шрифт:
Подобрав юбки, она прошла через крытую оранжерею и вошла в холл. Проходя мимо зеркала, быстрым движением поправила волосы. Нет, на ней не было ни вдовьего чепца, ни вуали. Она даже отказалась от черного платья. Если сплетни еще не дошли до них, то ее внешний вид скажет им то, что они хотели знать.
Херрод появился на верху лестницы, когда она начала подниматься.
— Мадам, лорд Реннелл.
— Он в гостиной?
Дворецкий наклонил голову:
— Да, мадам. Виконт уже попросил чай и бисквиты.
— Конечно. И принесите его светлости
Низко поклонившись, Херрод удалился. Лия поднялась по лестнице в гостиную. Ее руки дрожали, когда она остановилась перед дверью. Глубоко вздохнув, она расправила плечи и вошла в комнату.
— Милорд Реннелл. Мое по…
И замерла, делая книксен… Леди Реннелл отсутствовала.
Виконт поднялся и небрежно поклонился:
— Лия, пожалуйста… присядьте.
Тридцать секунд. Это все, что понадобилось виконту, чтобы показать, что он хозяин Линли-Парка и что лишь из-за его благосклонности она живет здесь и имеет не только кров над головой, но и еду, и развлечения…
Она села.
Вошла горничная с подносом, на котором был сервирован чай, и поставила его на столик между ними, не говоря ни слова. Когда девушка ушла, Лия налила чай.
— Молоко и сахар, как обычно, милорд? — спросила она.
— Да, пожалуйста. Я вижу, вы распорядились насчет вишневого торта?
Уголки его губ чуть приподнялись в улыбке, когда он взял печенье.
Лия передала ему чашку чаю, втайне радуясь, что ее рука не дрожит. Тем не менее, когда она клала сахар в свою чашку и взяла ее с подноса, та едва не выскользнула из ее рук и не опрокинулась ей на колени.
— Я приехал сообщить, что вы должны оставить Линли-Парк через две недели, — чуть позже сказал лорд Реннелл. — Я дам вам небольшую сумму денег…
— Спасибо, милорд.
— Но впоследствии мы больше не будем принимать вас ни в одном из наших домов, а также прекратим оказывать вам ту материальную поддержку, какую оказывали прежде.
Лия встретила его взгляд и опустила глаза. Она кивнула:
— Я понимаю.
Последовало несколько длительных тягостных секунд молчания, в течение которых она выбирала между своим чаем и слушанием, пока лорд Реннелл тщательно пережевывал вишневый торт.
Наконец она услышала, как он поставил чашку на поднос.
— Лия, — мягко проговорил он. Она взглянула на него. — Вы думаете, мы не знали?
— Гости?.. Вы получили мое письмо, да?
— Нет, речь не о вечеринке. О Йене. Он был нашим сыном. И вы за такое короткое время стали нам как дочь.
— Милорд, мне очень жаль…
— Не надо извиняться. — Его рот дернулся, напомнив ей Йена. — Мы оба знаем, что вы не имели это в виду. Я бы сказал, вы заслуживаете быть счастливой. Господь знает, как мы оба, и я, и леди Реннелл, переживали, видя вас такой подавленной из-за неверности Йена.
— И когда вы узнали?
Ее рука сильно сжала ручку чашки. Сознание того факта, что она сумела сохранить в секрете от всех измену своего мужа, хоть как-то смягчало
— Что-то изменилось в вас. Вы перестали смотреть на Йена, словно он король, и стали более замкнутой даже с нами. — Он сделал паузу. — Мы хотели бы и дальше относиться к вам как к нашей дочери, члену семьи. Мы бы любили вас, моя дорогая, и сделали бы для вас все. Но сейчас…
Она кивнула.
— Мы не можем игнорировать слухи. Это выставит нас не в лучшем свете. И я подозреваю, вы знали, каковы будут последствия ваших действий, прежде чем об этом узнали все.
— Я знала, хотя я сожалею, что поставила вас и леди Реннелл в такое положение.
Виконт сделал жест рукой.
— Дело сделано.
Он встал, и она поднялась следом за ним. Он улыбнулся, затем взял ее руку.
Лия опустила глаза, наблюдая, как он зажал ее пальцы между своими ладонями. Это был один из приятных жестов, который особенно нравился ей и который он совершал не впервые. И снова в ней проснулась ревность к Йену за то, что у него такие родители, о которых она могла лишь мечтать.
— Мы желаем вам всего лучшего, Лия. — Виконт отпустил ее руку. — У вас есть две недели, не больше. Я прослежу, чтобы деньги передали Херроду. — Он снова поклонился. — Всего хорошего, миссис Джордж.
— Всего хорошего, милорд. — Она наблюдала, как он направился к дверям, и, прежде чем он вышел из комнаты, добавила: — И спасибо.
— Осторожнее, — предупредил Себастьян.
Генри, не обращая внимания, продолжал раскачиваться, стоя на скамье перед пианино. Он наклонился и ударил по клавишам. Рассмеявшись, он посмотрел на Себастьяна и воскликнул:
— Играть, играть, играть! — прежде чем снова наклониться и продемонстрировать Себастьяну свое мастерство.
Себастьян придвинулся и был готов схватить Генри, если тот потеряет равновесие.
Генри махнул рукой в сторону пианино и повернулся к Себастьяну, взмахивая руками в воздухе, будто играя на невидимом инструменте. Его нога скользнула по краю скамьи, и Себастьян рванулся вперед, вытянув руки, его сердце билось как сумасшедшее, пока он старался схватить сына.
Но Генри удалось удержаться на ногах, и он снова повернулся к пианино.
— Сядь, — сказал Себастьян, указывая на скамью.
Генри не ответил.
Схватив его за ноги, Себастьян усадил Генри на место, затем примостился рядом с сыном. Его руки поддерживали спину Генри на тот случай, если он решит падать и снова испугает Себастьяна.
Генри улыбнулся отцу и указал на пианино:
— Папа, играй.
Себастьян улыбнулся в ответ и прикоснулся к одной клавише, оставив на ней палец, пока не закончилась нота. Затем Генри наблюдал, как он провел пальцем по клавишам, вперед-назад, все быстрее и быстрее.