Неотразимая графиня
Шрифт:
— Ура! — закричал Генри, когда он закончил, и захлопал в ладоши.
— Ура! — эхом повторил Себастьян, глядя в полуоткрытую дверь музыкальной гостиной.
Он боялся, что это было все, что он мог сыграть, он никогда не брал музыкальные уроки и никогда не испытывал интереса к музыке, а именно игре на фортепьяно. Почему-то он был убежден, что Лия умеет играть не только на фортепьяно, но и на других инструментах. Она способная, умная, воспитанная, как примерная викторианская леди, и казалось таким естественным, что она
Прошла неделя, и хотя последние остававшиеся в Лондоне представители элиты, наконец, покинули город, чтобы переехать в свои загородные поместья, Себастьян не спешил последовать их примеру.
Почему?
Этот вопрос он задавал себе по крайней мере десять раз на дню.
Потому что надеялся, что Лия вернется в Лондон после окончания своей злосчастной вечеринки. Потому что новые слухи появлялись каждый день, и он понимал, что это только вопрос времени, когда начнут говорить о Йене и Анджеле, и он не мог не думать о Лие.
Честно говоря, у него не было никаких причин надеяться, что она придет к нему. Более того, он сам сказал ей, что не следует делать этого. Тем не менее, как только дворецкий приносил ему почту, а это происходило каждое утро, он просматривал ее и, расхаживая перед входной дверью, ждал, что вот-вот услышит чей-то стук.
Генри оттолкнул его руку и сполз со скамьи, и Себастьян повернулся, наблюдая за ним. Сначала Генри подошел к растению в горшке и поиграл с листьями, затем присел на корточки и засунул палец в землю.
— Нет! — крикнул Себастьян, боясь, что сын потащит палец в рот.
Генри посмотрел на отца через плечо, его взгляд можно было расценивать только как озорство. И это опять напомнило Себастьяну Лию. Проклятие, молча вздохнул он, проведя руками по волосам, все напоминало ему о Лие. Он искал ее повсюду, старался увидеть ее во всем и даже мечтал о ней ночами.
Генри переместился от горшка на софу, забрался на подушки, затем попытался перевернуться на спину. Себастьян встал, чтобы снова проследить, как бы тот не упал.
Да, пришло время оставить город. Он сам устал от всех переживаний, да и Генри нужно вывезти за город, чтобы он мог дышать свежим воздухом и играть на природе. Ему нужны открытые поля, чтобы бегать по мягкой траве. Себастьян не мог ничего сделать для Лии, к тому же она ясно дала понять, что не хочет никакого общения, так как не появилась и даже не написала ему.
Сейчас он видел ее такой, какой она сама видела себя, — вдова, которой никто не нужен.
Себастьян наклонился и поспешил за софу. Сначала он увидел руку Генри, вытянутую вверх, потом прядь его белокурых волос. Себастьян застонал, подпрыгнул и успел подхватить Генри и, крепко держа брыкающегося, скулящего мальчика, направился к двери.
— Ну что же, — сказал он, — пора ехать в Гемпшир.
Глава 14
Когда
Лия встала, когда ее мать вошла в комнату.
— Мне казалось, в твоем сообщении говорилось, что ты приедешь в город раньше?
— Поезд задержался.
— Понимаю.
На лице матери читалось не только неодобрение, но и триумф. Как она рада, думала Лия, видеть, что обстоятельства заставили ее непослушную дочь вновь прийти под ее крыло. Даже при том, что репутация Лии была разрушена, Аделаида испытывала явное удовлетворение.
— Я распорядилась, чтобы слуга отнес багаж в твою старую спальню. Я ничего не меняла там со дня твоей свадьбы, то есть там все осталось так, как было прежде. Тем не менее теперь, когда ты вернулась домой, я думаю, нам стоит обсудить перспективы, которые у нас с отцом есть относительно тебя. А именно, что твоя репутация угрожает нашему доброму имени.
Лия хранила молчание. Сказать было нечего, мать снова контролировала ее жизнь, и этот контроль означал для нее потерю независимости. Готовясь к возвращению домой, ей снова пришлось облачиться в черное и надеть вуаль. Если бы сумма, которую дал ей виконт Реннелл, была побольше, она могла бы отправиться в путешествие, туда, где никто не знал ее и никому не было дела до ее репутации. В Ирландии, или в Европе, или даже в Америке она могла бы найти приличное место гувернантки или компаньонки, учитывая ее знание языков и образование.
Аделаида подошла к софе, расправив юбки, села напротив Лии. Надув губы, она осматривала дочь. Как всегда, прямой оценивающий взгляд был очень неприятен. Тем не менее, Лия не поморщилась, не отвела глаз, а подняв подбородок, встретила взгляд матери. Сейчас она не могла никуда поехать, кроме своего дома, и все же теперь она чувствовала себя более уверенно. Она не станет ежиться от страха под этим пристальным взглядом, который однажды заставил ее чуть ли не до крови в отчаянии скрести лицо, когда мать комментировала ее внешность.
— Ты похудела.
Трудно было сказать, было ли это одобрение со стороны Аделаиды или критика.
Пальцы Лии поглаживали колени. Это неудивительно, после того как она пропускала завтраки во время приема гостей, но причина потери веса, разумеется, не заключалась лишь в недостатке аппетита. Мысли о Себастьяне причиняли ей боль, но никогда в жизни она не стала бы говорить о нем с матерью. Это был ее секрет, его слова и то время, что они были вместе, о чем она вспоминала снова и снова в темноте своей спальни.