Непобедимая
Шрифт:
Но у эстонца, очевидно, не было нервов. Он хладнокровно взирал на все хитрости Карозы и лишь изредка, улучив безопасный момент, тыкал кулаком.
За весь раунд лишь один раз удалось Карозе навязать ближний бой.
Но и он тотчас кончился. Руки противников переплелись.
— Брек! — скомандовал судья.
И Кароза вынужден был сделать шаг назад. Эстонец снова еще зорче стал держать его на почтительном расстоянии.
И вот кончился второй раунд.
И снова Кароза сидит в своем углу,
Он был в растерянности: план Короля рушился.
Кароза глядел в лицо тренера и видел, что и Король смущен. Да, явно смущен, хотя и скрывает это, и делает вид, будто ничего не случилось, все еще впереди.
— Он уже кончается, — ловко массируя ноги Карозе, внушал тренер. — Еще чуть прибавь — и порядок.
Еще чуть прибавь! Кароза прополоскал рот и выплюнул длинную струю в плевательницу. У него и у самого-то сил почти не осталось. Прибавь!
Да и в голосе Короля не было той железной веры, которая одна лишь и вливает силы в предельно измотанного боксера. Нет, Кароза чувствовал, Король говорил так потому, что тренер должен так говорить.
И вот начался третий раунд. Последний…
А Кароза так и не мог переломить ход боя. Все шло так же, как в первых двух раундах. Да, к сожалению…
Тогда он сказал себе:
«Все! Надо — на штурм. Хочешь — не хочешь, а надо…»
Это было неосмотрительно. Слишком тяжелы кулаки Хеппи Лейно. Но другого выхода Кароза не видел.
А шла ведь предпоследняя минута…
И Кароза бросился в атаку. Да, это было мужественное, отважное решение! Решение боксера. Офицера.
Но и оно не принесло успеха. В пылу атаки Кароза пропустил сильный удар в скулу и оказался на брезенте.
Зал ахнул. Рефери стал считать.
— …три… четыре… пять…
Нет, Кароза не потерял сознания. Но он выждал, отдыхая, до счета «восемь» и лишь тогда оторвал колено от пола.
Теперь уже терять было нечего. Атаковать! Только атаковать!
Он собрал все силы и бросился на Хеппи Лейно. После нокдауна, когда в голове, казалось, гудели десятки колоколов, это было неимоверно тяжело, однако он шел вперед, и вперед, и вперед…
И остановил его лишь медный звук гонга.
Все. Точка.
Прошли томительные минуты, пока судьи писали свои записки. И вот рефери поднял руку Хеппи Лейно. Он победил. Да, Хеппи победил…
И вот опять — раздевалка. Виктор Кароза сидит мрачный. Устало сматывает с пальцев бинты. Виток к витку, виток к витку…
Итак, все было ни к чему!
Он устало усмехнулся. Выходит, врут книги?! Всегда пишут: если старался не для себя, для команды, если шел на жертвы ради общего дела — победишь!
А он вот все делал для команды — и проиграл! И как!..
Леопольд Николаевич вошел в раздевалку,
— Как плечо?
Это насчет того сильнейшего крюка во втором раунде.
Плечо ныло. Но Кароза мотнул головой — ничего, мол.
Однако тренер жесткими пальцами помял, помассировал сустав.
— Не больно?
Кароза опять качнул головой. Больновато, конечно. Да что говорить-то?
Тренер надавил также на скулу, заставил подвигать челюстью.
— Зайдешь потом к врачу.
Посмотрел на Карозу, — видно, хотел что-то еще добавить, но передумал. Ушел.
Кароза принял душ. Но на этот раз и душ не помог. Все так же было тоскливо и муторно.
Да, проигрывать никогда не сладко. А этот бой — особенно…
Остался бы он в полутяжелом — выиграл бы у Эйно Стучка. Конечно, выиграл бы — вон ведь как Мухин его разделал! И все было бы прекрасно!
Он неторопливо одевался, когда в дверь постучали.
Кароза удивился. Обычно боксеры, тренеры, судьи входили без стука.
— Да, да!
Вошел старик и с ним мальчик лет двенадцати.
Старик держался прямо, худощавый, подтянутый. И костюм сидел на нем не по-стариковски ловко.
— Вы нас простите, что мы с внуком отнимаем ваши минуты для отдыха, — подчеркнуто вежливо произнес старик.
Говорил он по-русски почти правильно, но с сильным акцентом.
— Ничего, ничего, — Кароза пригласил старика сесть.
Странно, зачем тот пожаловал?
— Я — большой болельщик, — сказал старик, оставшись стоять. — И мой внук — тоже большой болельщик, — он ласково положил тяжелую руку на голову парнишки.
Тот, как вошел, так не открываясь глядел на Виктора Карозу. И глаза у него были такими откровенно восторженными!.. Кароза уже не раз видел такие глаза у мальчишек.
— У нас к вам есть большая просьба, — сказал старик. — Автограф.
Он достал из кармана программу боев и, проведя по ней пальцем, будто написав что-то, повторил все с тем же неправильным ударением:
— Автограф.
Это тоже было привычно Карозе. Автографы у него просили нередко. Но сейчас он удивился.
— Автограф берут у победителя, — сказал он. — А я…
Старик выпрямился. К сразу стало видно — в молодости он был очень высоким.
— Победа, поражение — всякое случается на длинной спортивной шоссе, — поучительно произнес он. — Но настоящий болельщик… О, настоящий болельщик знает истинный цена любой победе и любой проигрыш.
Он запнулся, видимо, подбирая слова. Наверно, говорить по-русски ему все же было нелегко.
— Бывает поражение, которое есть дороже победы, — сказал старик. — И я, и мой внук, мы знаем, вы — полутяжеловес… И вот… для коллективности… Нет, как это? Опять я, кажется, не так сказал?..