Непобедимая
Шрифт:
И Олег Федорович положил руку на телефонную трубку…
Ну вот. По сути дела, рассказать мне остается немного. Я, как вы догадываетесь, отлично знал, в какое окошко постучать, чтобы разбудить Марусю Тарасову, а Нина Владимировна дежурила в больнице. Они быстро собрали свой медицинский инструмент, медикаменты; меня нагрузили стерилизаторами, кислородной подушкой. В назначенном пункте мы встретились со старшим лейтенантом Березкиным. С ним был и поляк Юзеф Рузовский. Его наш дотошный капитан успел проверить вдоль и поперек. Созвонился, как положено, с польской заставой и тэ дэ, и тэ пэ, уж будьте спокойны.
Конечно,
Словом, худо ли, хорошо ли, а добрались мы до польской деревушки. Там нас встретили фельдшер и бабка — мать заболевшей женщины. Эта женщина действительно находилась в серьезном положении. Срочное хирургическое вмешательство потребовалось. Ну, да «у нашей Нины Владимировны золотые руки», как сказал старший лейтенант, товарищ Березкин. И не зря сказал: операция прошла хорошо. Лично я в ней принимал самое активное участие: по приказу Маруси таскал из колодца воду, кипятил инструмент. Ну, а остальное они уж там сами делали.
И вот в пять часов ноль-ноль по московскому времени я прибыл на заставу, замер на пороге кабинета и стальным чеканным голосом доложил:
— Товарищ капитан, докладывает рядовой Корешков. Ваше задание выполнено. Операция прошла удачно, больная польская гражданка вне опасности. В настоящее время старший лейтенант товарищ Березкин сопровождает медперсонал до поселка, а меня к вам послал.
Тут наш капитан вышел из за стола и пожал мне руку.
— Спасибо, — говорит, — за службу, товарищ Корешков. С заданием вы справились отлично. Можете быть свободным… Да, вот еще что. Доложите-ка старшине, что я приказал дать вам после отдыха наряд вне очереди. Знаете, за что?
— Так точно, знаю, товарищ капитан. За иголку с ниткой и за медную монету.
— Ну, то-то.
Капитан прищурился, поднял одну бровь и в первый раз за эту хлопотливую ночь улыбнулся…
Вот вы тоже улыбаетесь. И я улыбался тогда, хотя и получил наряд вне очереди — на кухню картошку чистить.
АЛЕКСАНДР РОЗЕН
ЧТО ТАКОЕ ДОРОГА?
«Что такое дорога? Дорога есть полоса земли, заранее подготовленная для движения…»
Это определение капитан Левашов помнил наизусть, но все же записал в конспект завтрашнего занятия по саперному делу, первого своего занятия с молодыми солдатами.
По-зимнему быстро смеркалось, и Левашов зажег настольную лампу. В комнате было неуютно. У стены стоял чемодан, в углу — перевязанные шпагатом стопки книг, шинель висела на гвоздике.
С женой Левашов условился, что вызовет ее и маленького Андрюшку после того, как устроится на новом месте, примерно недели через две. Но уже сегодня он телеграфировал в Москву: «Выезжайте. Квартирой обеспечен. Жду.».
«Новое место службы» отнюдь не было для Левашова новым: случилось так, что после окончания Инженерной академии он был назначен в ту же часть,
Это назначение состоялось всего лишь неделю назад. Закончив дела, Левашов усталый и счастливый прибежал домой.
— Ты понимаешь, что это значит? — в сотый раз за вечер спрашивал он жену. — Ведь удача, ведь просто счастливый жребий! Снова увидеть людей, с которыми больше трех лет вместе воевал! Новинск, Ржев, Стародуб, Висла, Одер, Берлин!.. И вот теперь снова Новинск!..
В тот же вечер он позвонил своему давнишнему приятелю и однополчанину, конструктору одного московского завода Павлу Никитичу Андронову.
— Ты меня слышишь, Павел? Ты понимаешь — удача! Снова в хозяйство Тарасова! Почти пять лет прошло! Май сорок пятого — январь пятидесятого! Нет, ты только представь себе, какую физиономию скорчит Гриша Торопов, когда увидит меня! А Митенька Лаврушинский?..
Потом он вдруг присмирел, ходил по комнате, негромко напевая: «Давно мы дома не были…»
Жена уже спала, когда он вынул из письменного стола большой конверт со старыми, выцветшими фотографиями военных лет.
Вот на фоне каких-то развалин снят он вместе с командиром взвода автоматчиков Георгием Колесовым в день награждения. Не так давно получил Левашов от него письмо, в котором тот звал в гости, в свой колхоз.
А вот другая фотография: Левашов вместе со старшим сержантом Лукиным возле танка. На танке, которым командовал Лукин, выведено крупными буквами: «Вперед, на Берлин!» В прошлом году, когда имя фрезеровщика Петра Лукина прославилось на всю страну (за год он выполнил пятилетку), Левашов поздравил старого знакомого. Лукин сразу же ответил приглашением приехать в Свердловск.
Долго еще сидел Левашов над старыми фотографиями, не столько вспоминая прошлое, сколько думая о новом назначении, о том волнующем свидании, которое скоро состоится.
Было темное морозное утро, когда Левашов вышел на вокзальную площадь в Новинске. Возле стоянки такси уже образовалась небольшая очередь.
— В гостиницу, товарищ капитан? Есть одно место в рейсовой…
Левашов не отвечал. Поставив свой чемодан на землю, он смотрел на вокзал, на высокую башню с часовым циферблатом и большими заиндевевшими стрелками, на здание с неоновой надписью: «Клуб железнодорожников», смотрел и ничего не узнавал: в ту пору, когда капитан Левашов бывал в Новинске, вокзальная площадь представляла собой бесформенную груду камней и битого кирпича. Отсюда до линии фронта было не больше двадцати километров.
Уже обозначился дневной свет, и таяли в нем фосфорические стрелки часов, и неоновые надписи, и огоньки машин, а Левашов все стоял, и сердце его замирало, как бывает в предчувствии большой радости или большой тревоги.
В полк Левашов ехал автобусом. Всю дорогу он ногтем царапал плотно промерзшее стекло, дышал на него в надежде рассмотреть знакомую дорогу. Но что он мог увидеть? Автобус шел быстро, мелькали какие-то постройки, по-видимому, дачи, какие-то беседки, заснеженные площадки — не то для тенниса, не то для волейбола.