Непонятные

Каипбергенов Тулепберген

Главный визирь важно кивнул Маулену, подбородком указал ему место, которое тот мог занять, и продолжал рассказывать свои забавные истории.

— Э-э-э! В жизни бывают такие забавные случаи, что никакой анекдот не сравнится!.. Когда я был мальчишкой, то находился в услужении у прежнего нашего незабвенного хана. Однажды к хану — уж не ведаю, как это ему удалось! — проник мужчина. По виду его можно было принять за сумасшедшего. Глядя хану прямо в глаза, он потребовал, настойчиво потребовал для себя должность, и не какую-нибудь захудалую, а сытную да выгодную! Покойный хан был человек умный и находчивый. Он прищурился эдак и говорит с самым серьезным видом: «Я жалую тебе должность надзирателя над конскими хвостами! Ступай!» Посетитель обрадовался и, гордый и довольный, удалился. Да-а-а… Через неделю-другую

приемную хана стали осаждать баи и бии с жалобами: «Мы лишились покоя! Какой-то ненормальный, ссылаясь на хана, утверждает, что он надзиратель за конскими хвостами. Расхаживает с тремя-четырьмя джигитами и отрезает, если не заплатишь ему налог, хвосты у всех лошадей подряд!» Хан повелел доставить пред свои ясные очи этого «надзирателя». Тот явился, да не пустой, а с богатой мошной! Негодник сдал деньги в ханскую казну! «С этой должностью я справился! — поклонился он хану и изрек:-Дайте мне теперь другую!» Хан, пусть земля ему будет пухом, милостиво на него взглянул: «Жалую тебе должность надзирателя за ветром! Ступай!..» Осенью наш надзиратель повадился со своими джигитами на гумна да мельницы. «Чтобы молотить зерно, нужно мое разрешение, я надзиратель за ветром!..» Опять приемная хана не могла вместить всех жалобщиков, повалили — не протолкнешься. Вызвал хан безумца опять, а тот и на этот раз явился во дворец с кучей денег и вновь сдал их в казну. Как, вы думаете, поступил наш хан? «Ты настоящий мужчина, мне нужны такие, как ты! Ты дорожишь должностью, ревностно выполняешь обязанности, умудряешься получать прибыль с конских хвостов и ветра! И тебе, и государству прибыль!»-похвалил хан безумца и велел выделить ему тысячу танапов земли, пожаловал бийство.

— Вах-вах! Ну и ну! — восхитился главный военачальник. — Каким мудрецом показал себя хан, каким хитрецом — сумасшедший! Хотя какой же он сумасшедший! Умный из умных!

— То-то и оно! Если хочешь добиться чего-то в жизни, неси хану, коли он потребовал шапку, вместе с нею и голову — заключил главный визирь и обратился к Маулену:- Ну, а у тебя есть какая-нибудь дол-жностишка, а?

— За меня некому замолвить словечко, а то не было бы человека на свете, который так бы старался на службе, как я! — потупил глаза Маулен. — Я бы превзошел того сумасшедшего, ей-богу. Я бы для хана заставил Амударью повернуть воды вспять. С любой должностью можно справиться, коли очень хотеть да стараться — сил не жалеть! Если желаешь угодить благодетелям да знаешь, чего они ждут да что любят!.. Э-э-эх! Я, к примеру, даже поинтересовался-выведал, какие блюда нашему возлюбленному владыке больше всего по вкусу! Вот вы, великий наш визирь, обожаете морковный сок!.. Так-то! К тому же ни один человек в моем ауле не догадывается, какой я ловкий, осмотрительный и наблюдательный. Считают меня простодушным, доверчивым, даже придурковатым. Я лишь притворяюсь простодушным да угодливым — чтобы добиваться своих целей!.. Трудно мне приходится с Ерназаром Алако-зом — того обмануть нелегко! — Маулен остановил поток слов, заметив, что главный визирь помрачнел, насупился. — Нет, нет, великий наш визирь, не сочтите, что я пришел выпрашивать должность! Мне она совсем не нужна! Она нужна моим родичам, без должности я в их глазах и не человек вовсе! Нет у меня авторитета! — Снова понесло-подхватило Маулена. — Я предпочитаю жить тихо и спокойно, но уж так повелось: имея должность, легче управлять людьми, влиять в интересах нашего премудрого хана!

— Ну и краснобай! — воскликнул главный визирь. — Ну и болтун!.. Ты пожаловал сюда, надеюсь, не для того, чтобы слагать касыды в честь должностей! Давай выкладывай свои новости! — Маулен бросил пугливый взгляд в сторону главного военачальника. Главный визирь повторил повелительно:- Выкладывай!

— Вернулись муллы из казахских, татарских и башкирских земель, — промямлил Маулен.

— Без тебя известно! Порадуй-ка меня свежими новостями!

Маулен почувствовал себя так, словно кто-то влепил ему увесистый подзатыльник. Его круглые глаза забегали в растерянности:

— Великий главный визирь, могу ли я, ничтожный, узнать, кто сообщил вам эти новости? Кто опередил меня?

— Эй, черношапочник, неужто ты считаешь себя единственной опорой ханского трона в твоих пыльных степях? — пренебрежительно ответил главный

визирь. — До меня доходят сведения и о тебе тоже! О твоих неблаговидных поступках, позволяющих подозревать тебя в неверности, в продажности! Да и язык у тебя чересчур длинный…

Маулен покрылся холодной испариной: кто же клевещет на него, возводит напраслину?.. Ни одному человеку, кроме дяди, неведомо, что у него есть тайное поручение главного визиря — следить и докладывать…

— Великий главный визирь! Конечно, я приму с покорностью и ваш гнев, и вашу милость! Но я чист перед вами! О наших делах и уговорах я не обмолвился ни с одним живым существом! Пусть я сгину, если вру! — Маулен со страхом и подобострастием ловил взгляд главного визиря. Тот не сдержал улыбку, и Маулен затараторил опять:- Я шел к вам, чтобы доложить о проделках Алакоза, которого наш мудрый хан предусмотрительно выгнал из Хивы. Алакоз находится в сговоре с Генжемуратом! Генжемурат недавно вернулся от русских, из Оренбурга, мы-то все считали его погиб шим, даже поминки по нем справили! Этот самый Ген-жемурат только и знает что нахваливает русских.

— Об этом мне тоже известно. Расскажи поподробнее об Алакозе.

— Он вместе с Аскар-бием собирал у себя дома предводителей родов! Они совещались целый день и ночь! Зарлык-торе и Генжемурат — это правая и левая руки Алакоза!

— Ну, а ты сам?

— Я участвовал тоже; иначе как бы я узнал о том, что они задумали?

— Продолжай!

— Они отправились к Каракум-ишану, получили его согласие на то, чтобы создать самостоятельное войско. Войско «каракалпакских соколов»! Еще об одном порешили: если какой-нибудь бай не захочет отдать своего сына в «соколы», то он обязан будет обеспечить снаряжением одного воина. То есть конем, оружием… И теперь — самое плохое: есть у нас такие, что радуются всей этой затее, уж так радуются!

Главный военачальник в волнении привстал со своего места, опять сел, принялся теребить усы.

— И для каких же целей нужно им это войско?

— По их словам, чтобы защищать страну, защищать ислам и Каракум-ишана. Но я им не верю! Соберут они силы и пойдут войной на Хиву!.. Алакоз не будет сидеть сложа руки!

Главный визирь сидел неподвижно, прямо; он что-то прикидывал.

— А вдруг Алакоз действительно хочет угодить нашему хану, стать его опорой?.. — произнес он задумчиво, тихо. — Скажи-ка, а мать Алакоза… как она себя ведет в этом деле, что говорит?

— Когда совещались в их доме, она речь держала: «Богатею ханство нужно, чтобы держать в повиновении бедных. Бедняку ханство нужно, чтобы оно защищало его от баев. Хану нужно ханство, чтобы укреплять свой трон и повелевать людьми! — А потом спросила у тех, кто явился на этот совет:- Какое ханство намерены вы защищать?»

— Дурное намерение что уголь: если и не прожжет, так испачкает! — мрачно изрек главный военачальник.

Главный визирь скривился, будто от незрелого кизила, а Маулен нахохлился, как воробей, оказавшийся перед клювом ястреба.

Э-э, зачем придираться к словам? Цепляться к ним понапрасну? Эдак жить будет невозможно, а тем более — находиться у руля власти!.. — отрезал главный визирь. — Не обижайтесь на меня, на мою резкость! — слегка смягчил он тон, покосившись на главного военачальника.

— Разве я посмею! Во всей Хорезмской низменности не найдется человека, который обиделся бы на слова такого прозорливого и могущественного человека, как вы. Что касается меня, то для меня хуже нет, когда кто-нибудь выступает против меня с неприязненным словом! Оно для меня куда хуже самого острого копья! — счел все-таки необходимым поддержать свой авторитет главный военачальник.

— Не будь у человека языка, ворон давно бы выклевал ему глаза… Однако не следует пренебрегать одной истиной: беркут на мошкару не охотится.

— Чем колодец глубже, тем больше в нем воды. Вы же самый, самый глубокий кладезь разума и мудрости! Мы нижайше склоняемся перед вами и понимаем, почему вы находитесь у кормила власти, а нам доверена всего лишь сабля…

Маулен-желтый сидел, сжавшись, пытаясь разобраться, что же скрывается за этими высокопарными словами двух могущественных людей ханства… Что они говорят, но не договаривают друг другу? Его ухо лишь уловило слова главного военачальника: «Этому человеку нужно пожаловать должность…»