Непонятные
Шрифт:
— Вы очень милостивы к нам, недостойным!.. — Ишан склонился в нижайшем поклоне. — Когда на бахче созревает дыня, то об этом — по ее аромату — собака узнает раньше садовника. Мы, ничтожные, всего лишь собаки, верные псы великого Хорезма и ваши, о солнце священной Хивы!
— Каракум-ишан! Вы мудры, как философ, и красноречивы, как поэт! Наши предшественники не ошиблись, послав вас к северным границам священного нашего государства.
— Благодарю вас, ваше величество! — еще ниже склонился ишан. — Но хотел бы заметить, пользуясь вашим благоволением, что некоторые действия главного визиря
Главный визирь стал похож на ребенка, у которого вдруг отняли лакомство. Хан потребовал, чтобы ишан дал разъяснения.
— Когда при покойном хане в Хиву прибыл русский посол, главный визирь ввел хана в заблуждение! Да, да, в заблуждение! В результате был заключен договор, который вот этот человек скрепил печатью!
— Но ведь договор подписал хан, я всего лишь приложил печать! — поспешил откреститься главный визирь. — Когда же русский посол отбыл из Хивы, я, по вашему же наущению, изгнал из пределов государства того, кого он оставил вместо себя, то есть представителя России…
— У глупца сердце на языке, у умного язык в сердце, — изрек ишан внушительно, отчеканивая каждое слово. — Не горячитесь, не торопитесь, господин главный визирь, дайте мне высказаться. Я далек от мысли, чтобы вас бросили за это в адское пламя. Однако договор этот дает таким, как Алакоз, козыри в руки. К тому же, когда этот нечестивец и русский прихвостень был захвачен и посажен в зиндан, вы не смогли воспользоваться благоприятным моментом и от него избавиться.
— Но ведь вы сами умоляли нас сохранить ему жизнь! — взвизгнул главный визирь. — Вы сами!
— Меня обязывало положение, мое положение ишана каракалпаков, неужели вам не ясно?.. Язык, между прочим, можно сравнить с тигром: если держать его крепко — он вас охраняет, если распустить — он же вас и растерзает. Не перечьте каждому моему слову, господин главный визирь, не цепляйтесь попусту! Я всего-навсего хочу белое назвать белым, а черное — черным. Я не отрекаюсь от того, что просил за Алакоза! Но вы-то, вы-то должны были сообразить, почему я это делал?
— Я всегда докладываю нашему великому повелителю, что все разумные советы относительно черноша-почников исходят от вас, мой ишан! — счел необходимым пойти на мировую главный визирь.
— Наше великое солнце! Ханство, в котором нет единства, расползается, как истлевшая тряпка, вы сами нас этому учили! — обратился ишан к хану. — Прика жите, кому из нас продолжать говорить — мне или главному визирю?
— Вам! — Хан с тайным удовольствием наблюдал за этим диалогом — ничто не радовало его так, как грызня между его приближенными.
— Самая ужасная, самая непоправимая беда — разногласия во дворце! Ничего нет пагубнее этого, опаснее для власти и трона! — Голос ишана дрогнул. — Пусть о них никто никогда не узнает — ни друзья, ни враги… Но главная причина разногласий остается. Это договор с русскими!
— В интересах великого Хорезма — жить в мире и согласии с его соседями! — повысил хан голос.
— Наш мудрый повелитель! Ваш светлый ум обращен на благо и заботы о народе священной Хивы. На всем Востоке, после аллаха, одно солнце — это вы! Лучи, от вас исходящие, проникают во все уголки вселенной. И если они сольются, воссоединятся с лучиками турецкого
Если бы пролетела муха, можно было бы услышать шорох ее крылышек — такая установилась тишина. Хан сосредоточенно думал и молчал.
…Перед тем как ишан отправился в Хиву, лазутчики донесли ему, что Ерназар вызывал всех биев на совет в дом младшего Ерназара; донесли ему и о вызывающем, непотребном поведении Бердаха на свадьбе у Фазыла. В пути Каракум-ишан размышлял, гадал, какая из этих новостей представит для хана наипервейший интерес.
— Мой ишан, я слышал, и не раз, что вы обладаете даром ясновидения, умеете предсказывать людям, что ждет их в будущем… — услышал ишан вкрадчивый голос хана.
Каракум-ишан внутренне содрогнулся: «Не иначе мои тайны стали известны главному визирю от Векторе! А визирь — будь он проклят! — донес обо всем хану!» Он поднял глаза на хана:
— О, я нижайше благодарю вас, ваше величество! Но способности у меня самые скромные. Просто хорошо знаю людей… Стоит мне взглянуть человеку в глаза, как я определяю, лжет он или говорит правду.
— Главный визирь просит для некоего Маулена должность; что вы скажете на это?
— Я считаю, будет куда больше пользы кормить Маулена постоянными обещаниями… В надежде на должность он сослужит Хиве добрую службу! Я даю этот совет, наше великое светило, исходя из натуры этого самого Маулена, уж его-то я знаю как облупленного!.. И еще, если позволите, один совет: хорошо бы в новый поход против туркмен послать и Алакоза. Он сильный, как бык! Если его понукать палкой, не жалея, он будет переть туда, куда вам надобно и выгодно.
Хан в душе подивился, как просто, безо всяких усилий достиг он того, ради чего, собственно, и вызывал к себе Каракум-ишана. Узкие глаза хана блеснули, словно их озарило молнией.
— Ваше величество! Я видел сон, который хотел бы поведать вам. Вы отправили, снилось мне, доверенного человека к турецкому султану…
— Я получил сведения, что разногласия между русским царем и турецким султаном усугубились.
— И в этом есть перст божий! — с придыханием и восторгом сказал ишан. — Много великих стран поддерживают турецкого султана. И если вы присоединитесь к ним, то солнце ислама будет торжествующе и победно сиять над всем Востоком!
С шумом открылась дверь, к главному визирю подскочил стражник и что-то зашептал на ухо. Главный визирь в смятении пал ниц перед ханом:
— Великий хан! В городе опять волнения и смута!
— Где мед, туда и слетаются пчелы, ваше величество! Я не исключаю, что это козни русских! — заверещал ишан.
— Эй, главный визирь, главный визирь! — с досадой и упреком произнес хан. — Радующая нас ложь лучше, чем правда, огорчающая нас! Испортить нам такую хорошую беседу!.. — Нельзя было понять, шутит хан или говорит серьезно; одно было видно: он не растерялся и не испугался. — Что же, выходит, и наши подданные — тоже враги наши? — вдруг вперил он свой взор в мехремов.