Непознанный мир (цикл повестей)
Шрифт:
Его речь поддержал дружный, одобрительный крик гулсенцев и громкий рёв их драконов. Винсент передал Найлзу копьемеч, и эконом, сидящий теперь впереди, повёл свой отряд на запад, на, быть может, решающую схватку с самым опасным противником за всю историю обеих королевств.
====== Часть 5, глава 2. В пламени войны ======
Говорят, что умирать хорошо, спасая жизнь другому.
Джованни Боккаччо.
После всего того, что они пережили вместе, и гулсенцы, и двое англичан, волею судеб ставшие Наследниками могущественных артефактов параллельного королевства, как никогда старались держаться вместе. Их сплочённый в буквальном смысле слова отряд двигался на окраину Лондона, чтобы принять очередной свой бой, но на этот раз против звероидов.
Найлз приказал Монтегью, везущему Брайана, дать мальчику меч. И, когда Рудольф и Констанций, поражённые этим
Обрадовавшись тому, что его признали полноправным воином отряда, Брайан разглядывал свой меч, выданный ему из запасных, очень лёгкий и прочный, хоть и небольшой, но зато идеально приспособленный для того, чтобы им мог сражаться ребёнок. Такие мечи были у всех гулсенцев, обучающихся азам сражений на мечах, и, как правило, ковались, учитывая физические возможности ребёнка. В дополнение к своему мечу Брайан получил ещё и щит с гербом Анкрауна. Он был тяжёлым, зато почти полностью закрывал мальчика, что ему не очень понравилось. Но Монтегью сказал, что так будет надёжнее, и Брайан его понял. Всё-таки принц не относился к себе столь беспечно, как могло показаться вначале, и понимал, что одна его жизнь стоит дороже жизней всех, кто находился сейчас с ним. И даже хорошо, что лишь четверо из их отряда знают о нём правду.
Зрелище, открывшееся им на безлюдных загородных просторах, заставило рыцарей лишний раз восхититься мастерству Наследников: перед ними, частично утопленный в реке, возвышался поверженный корабль звероидов. Упавший на бок, он, должно быть, глубоко вошёл краем в дно реки и потому не мог опуститься на брюхо, хоть и накренился как Пизанская башня. Вокруг него на берегу стояли корабли звероидов, а сами монстры бродили вокруг и робко топтались на берегу. Их лидер, несомненно, погиб, и теперь они не понимали, как им быть дальше. Но какое-то странное предчувствие заставило вдруг Найлза остановить отряд.
– Я что-то чувствую, – пояснил эконом, когда герцог спросил его про причину остановки.
К нему подлетел Констанций. Найлз спросил его, памятуя о способностях гулсенца, не чувствует ли он то же самое. Тот ответил, что всё в порядке, и напомнил Найлзу, что сам он может чувствовать лишь энергетические изменения, а у эконома, по его мнению, были совсем иные ощущения. Герцог предложил возобновить движение, но Найлз отказался. И вдруг он стиснул голову руками и закричал. Винсент привстал на стременах и, схватив эконома, поскорее уложил его на спину.
– О нет, Найлз! Найлз! – в панике вскричал он. – Только не сейчас! Только не снова!
Найлз не понимал, что с ним происходит. Он думал о лидере звероидов, и вот… Неужели он сейчас вызовет Скальда с того света? Но это же невозможно! И тем не менее ужасная боль, разрывающая его голову, проходить не желала, а копьемеч, надёжно прикреплённый к седлу дракона позади Винсента, сиял теперь так ярко, что слепил глаза всем рыцарям даже сквозь ножны. Гулсенцы были напуганы и обескуражены тем, что происходило сейчас с одним из Наследников, который стонал и корчился на руках герцога, словно одержимый дьяволом. Таких вещей ни один из них никогда не видел, несмотря на то, что в мире гулсенцев встречались болезни, похожие на земные, но их было так мало и ими так редко болели, что на всё королевство было лишь несколько лекарей мирного времени – по одного на каждую из земель Гулсена. Были, конечно, и лекари военного времени, которые умели лечить раненых, но эта профессия была непопулярна в силу редкости войн в королевстве, поэтому они лечили
Зрелище было ужасное: глядеть на муки Найлза гулсенцам было невыносимо, и они отворачивались, пытаясь совладать со страхом внутри себя, но когда они заметили, как Наследник меча обращается с Найлзом, как он внимателен и чуток, как сочувствует своему слуге в этот страшный момент, какие слова говорит в утешение, то поняли, что перед ними не просто чопорные англичане, живущие совсем не так, как они, а те же самые люди, пускай не рождённые в Гулсене, но ничем в этот момент не отличающиеся от них самих. Выбор меча и копья был верен как никогда за историю королевства. Да, у них уже были гости из Англии, и точно так же, как и в этот раз, выбор меча и копья пал именно на них, и они доказали Гулсену, что этот выбор правильный, но лишь после победы над злом. А эти двое доказали им это ещё до победы. С их точки зрения, это был знак свыше. И рыцари Ансерва в этот момент, несомненно, подумали о Великом Фремморе, который на сей раз выбрал им достойнейших из достойных, – тех, кто окончательно убедил их в том, что Англия не зря стала когда-то параллельным миром Гулсена.
– Найлз, Найлз, давай же, борись с этим, не сдавайся! – молил герцог, держа голову кричащего от боли эконома. – Ты справишься, я верю, только не закрывай глаза, не оставляй меня и всех нас на полпути! Мы всё сделаем для тебя, только держись!
Винсент не помнил, когда в своей жизни ему доводилось кого-то вот так умолять. Он никогда не сталкивался с такими ситуациями, никогда не видел человека на грани между жизнью и смертью – он видел только мёртвых, в том числе и тех, кто был ему дорог – своего погибшего отца, например. Но только не страдания. И из его глаз катились слёзы – в этот момент он не знал, что ему делать. Найлз на его руках, должно быть, уже умирал: веки эконома смыкались, и всё, что мог сделать несчастный герцог, это трясти его изо всех сил, чтобы не порвалась та тоненькая ниточка сознания, что ещё была натянута как барьер между жизнью и смертью Найлза. И все жалкие, бессмысленные слова, которые герцог вот уже с минуту бормотал, пытаясь удержать эконома в сознании, вдруг застряли у него в горле, когда Найлз вдруг затих, закрыв глаза, у него на руках. Дыхание Винсента остановилось от ужаса. Он не мог в это поверить. Сильнейший приступ, длившийся даже меньше, чем предыдущие, оборвал Найлзу жизнь?
Но тут небо над их головами потемнело, и послышался чудовищный рёв. Он не был похож ни на драконий, ни на грифоний, и заставил всех, даже Оутсена, втянуть голову в плечи. Никогда ещё никто из них не слышал подобных звуков, воистину сводящих с ума. На войско Гулсена легла гигантская тень. Но, что было ещё хуже, так это то, что, услышав рёв неведомого существа, все звероиды как один бросились к своим кораблям и начали подниматься в воздух, постепенно окружая войско гулсенцев. Винсент пытался привести в чувство бездыханного Найлза, но мозг эконома, по-видимому, был серьёзно затронут случившимся приступом, и поэтому почти не функционировал. В отчаянии герцог вынул копьемеч из ножен, сияние которого тут же затмило собой всё пространство вокруг, и, приказав рыцарям идти в атаку, первым ринулся на неведомого врага.
Последовав за своим повелителем, рыцари Гулсена уже ничего не боялись. Признав Наследников, они верили в них как никогда благодаря Найлзу, который, удерживаемый крепкой хваткой герцога, разумом пребывал в темноте, а духом – вместе со всеми. Он ничего не слышал и не видел, но мог чувствовать сквозь эту темноту, и чувствовал он опасность. Но она не была похожа на всё то, что они пережили ранее. Но Ланкастеру было на это наплевать. Перед ними был враг, и уничтожить его было их долгом.
Войско Гулсена с ликованием неслось вслед за Наследником меча навстречу колоссальной во всех смыслах этого слова опасности. А это нечто, казалось, только росло, накрывая город своей тенью. Корабли звероидов мчались по пятам драконьего войска, уже стреляя по ним. И когда Винсент на бешеной скорости нырнул в почерневшие облака, Найлз на его руках открыл глаза.