Непознанный мир (цикл повестей)
Шрифт:
Он развернул Слэя и помчался вниз, чтобы забрать копьё Сенджамина из тела поверженного Гиацинта.
– За ним! – очнувшись от потрясения, вскричал Джойс, и монарх, дёрнув поводья, устремил дракона следом.
Но они опоздали: мёртвый Гиацинт лежал в луже крови, а копьё уже не торчало из его пробитой груди. А вдалеке в небесах была видна уже только неясная точка спасающегося бегством дворецкого на бронзовом драконе. И, что самое ужасное, они потеряли шанс не только завладеть копьём и пленить Джеральда, но и спасти из лап Слэя Дерека.
Спрыгнув с дракона, Джойс в отчаянии ударил кулаком по размякшей от дождя земле. Ливень понемногу стихал, и вскоре выглянуло солнце. А они с монархом так и стояли подле тела Гиацинта, чтя память храброго дракона, не убоявшегося смерти ради попытки спасения своего всадника. Но эта жертва оказалась напрасной, и Джеральд вновь обхитрил
– Да, сэр Джойс, Джеральд такой. Он всегда был сметлив, умён и расчётлив, и с возрастом эти качества лишь усиливались в нём. Он во многом лучше меня, поэтому я всегда прислушивался к его советам, да и сам иногда просил у него помощи, ведь он был мне заместо отца... Даже теперь, когда мы знаем первопричину, сэр Джойс, и знаем, что он невиновен в том, что случилось, я тем паче чувствую глубочайшую перед ним вину. Возможно, я проявил слабость, во всём полагаясь на него и в делах государственных, и в делах повседневных, но всё это было во имя любви и ради любви. Я никогда и никого не любил так же сильно, как Джеральда, пока в один прекрасный день эта любовь неожиданно не обратилась в ненависть, также не менее сильную. Он меня возненавидел, но я не держу на него зла и никогда не держал, и по-прежнему люблю его, как лучшего друга. Особенно сильно я это почувствовал именно сейчас, когда всё встало на свои места. Он хочет освободиться, сэр Джойс, но увы, не может справиться со своей болезнью в одиночку, и, что ещё больше меня удручает, не даёт никому, даже мне, помочь ему в этой борьбе. Поэтому мой долг как его господина, которым я всё ещё для него являюсь, мой священный, мой жизненный долг состоит сейчас в том, чтобы исправить пусть не его (я не имею на это никакого права), то хотя бы свои собственные ошибки. Я очень хочу всё исправить, сэр Джойс, это является теперь главной целью, главным смыслом всей моей жизни, но, к сожалению, не в силах этого сделать из-за неприязни ко мне Джеральда. Не считай меня слабым, я выложил бы все свои богатства в уплату за то, чтобы вернуть всё как было, но ни ты, ни я не знаем, как это сделать. Наши миры рушатся, и нам не остановить этот процесс, если мы не можем остановить его даже в самих себе. Я не знаю, разрушил ли Джеральд свой внутренний мир до основания, но точно знаю, что могу сказать утвердительно для самого себя, ибо мой внутренний мир УЖЕ разрушен. А значит, у меня уже упущены все шансы изменить его и остановить распространение этой заразы…
Он умолк, низко склонив голову. Джойс сочувственно положил руку на плечо монарху, понимая его чувства, ведь и сам он испытывал подобные чувства к Гарею. Но им нужно было как можно скорее возвращаться назад, в Небесные Холмы – только там им смогут помочь, и уже наверняка готовятся по первому же зову выступить на Гулсенскасл, а старый Беркли, наверное, ждёт не дождётся, чтобы, наконец, поднять своё детище – механического дракона – в воздух. Подумав так, лорд слабо улыбнулся. Что бы ни случилось с ними со всеми дальше, они обязательно должны принести Гулсену победу, и неважно, какими именно способами им удастся вернуться в Англию – сейчас это не было главным. На первом плане был захват дворца и вызволение Дерека. А для этого нужна была армия сторонников. Сейчас соваться в Гулсенскасл не имело никакого смысла – это красноречиво доказывал труп Гиацинта, а ранее – гибель драконицы Альбины.
– Ваше величество, – произнёс лорд. – Нам нужно спешить. Если Джеральд не пошутил и радиотелефон был настоящим, скоро сюда прибудет всё войско Гулсенкасла. Мы и минуты не выстоим против них. Нужно лететь в Небесные Холмы, и как можно скорее. Там нам окажут всю необходимую помощь. Давайте я вам помогу.
Подсадив ослабленного от горестных раздумий монарха, Джойс сел позади и, приобняв Лайонелла за плечи, высказал пожелание:
– Будьте сильным, ваше величество. Не позволяйте Джеральду и впредь манипулировать собой. Любовь любовью, а вы всё же его господин. И он должен слушаться вас, а не помыкать вами, используя ваши чувства в качестве проводника своих грязных идей.
Выпрямившись в седле, монарх Гулсена тронул поводья, поднимая дракона в воздух. Он ничего не
Снизившись над лесом, они быстро отыскали прячущегося и до смерти перепуганного после налёта Слэя Гарея. Лайонелл О`Крайтон с лёгким чувством зависти глядел на них и словно бы чувствовал, что ему уже никогда не суждено вот так же понять Джеральда, примириться с ним и попросить прощения за всё то зло, которое невольно он ему причинил.
Втроём на стальном драконе они поднялись в небо. Дракона, как сказал им монарх, звали Стримстил («стальной поток»), что как нельзя лучше подходило к внешнему виду молодого дракона. Это действительно был один из пяти сыновей Альбины и Слэя. И он готов был сражаться против отца, узнав от монарха, что его мать погибла, а после была съедена мятежным папашей. Негодование и ярость – вот что почувствовал Лайонелл О`Крайтон, когда передал дракону эту весть. Стримстил мгновенно согласился перейти на сторону добра и унёс монарха из Гулсенскасла ещё до того, как солдаты Джеральда обнаружили его местонахождение. И теперь они неслись прочь, но не как трусы, страшащиеся мощи гулсенской армии, а как расчётливые стратеги, припасшие весомый козырь в своём рукаве. И стремились сейчас туда, зная, что путь до их цели неблизок. Молодой и сильный дракон нёс на своей спине самых ценных людей для Гулсена, и прекрасно это понимал. И первое время летел на пределе своих возможностей. Близилась ночь, и нужно было искать место для ночлега. Все трое могли не беспокоиться за то, что враг настигнет их в ближайшее время – покрыть расстояние величиной с почти четверть всех земель Гулсена можно было только за трое суток непрерывного полёта, а с ночёвками и передышками – и за все пять. Джеральд, несомненно, знал это, поэтому, как предполагал Джойс, попросту блефовал перед ними, надеясь сбить с толку, и наверняка думал, что они погонятся за ним в надежде освободить Дерека. Нет, Дерека они в любом случае не бросят и обязательно спасут, но только когда им будет что противопоставить армии Джеральда. Джойс и остальные надеялись, что хозяин погибшего Гиацинта не в обиде на них за то, что сейчас они его бросили. И, возможно, уже понял, в чём заключается их с монархом план.
…Высоко в вечернем небе летел одинокий дракон. Он нёс на своей спине тех, кому ещё только предстояло изменить этот несовершенный мир.
====== Глава 6. Скорбящий Калека ======
Зачем же сердце так сжимается невольно,
Когда твой встречу взор, и так тебя мне жаль,
И каждая твоя мгновенная печаль
В душе моей звучит так долго и так больно.
А.К. Толстой.
Посёлок Небесные Холмы после внезапного отлёта призванных вернулся к скучной и размеренной жизни. Разумеется, все гулсенцы, жившие здесь, очень беспокоились за Дерека, Джойса и Гарея, ведь они даже не объяснили им, что случилось и почему они так спешно покидают их. Особенно тревожился старик Лич Беркли. Но, не позволяя разрастись этому чувству и вспомнив о другом, крайне необходимом сейчас чувстве – чувстве долга, – денно и нощно корпел над главной надеждой королевства – своим крылатым детищем, доделывая то, что не успели усовершенствовать они с Джойсом, и находя новые решения путём сложных математических расчётов. Его механический гигант уже более чем походил на настоящего дракона, и старый изобретатель рассчитывал испытать его уже через несколько дней.
Поскольку улетевший с призванными Дерек являлся Скорбящим и не имел слуги, вместо него некому было взять на себя обязанности по руководству посёлком. Однако после его отлёта жители Небесных Холмов стали заметно лучше и даже дружелюбнее относиться к Личу, ведь именно Дерек более всех остальных недолюбливал изобретателя, невольно заставляя и других следовать его примеру. Нет, напрямую он ни с кем из людей об этом не говорил и никого не заставлял думать так же, просто ему все доверяли как лидеру, поэтому считали правильным поддерживать Дерека во всём и уважать его взгляды на тот или иной вопрос.
Помимо механического дракона Лич Беркли, вопреки своей договорённости с Джойсом, решил заняться и теми изобретениями, которые были в беспорядке разбросаны по его лаборатории. Не всеми, конечно, а только теми, которые могли бы быть наиболее полезны. Раз уж им всем придётся сражаться против армии Джеральда, известной своей несокрушимостью, и поскольку на механическом драконе все жители Небесных Холмов уместиться всё равно бы не смогли, старик взялся за прототипы примитивных, на взгляд земного человека, летательных аппаратов, которыми он когда-то занимался, да так и забросил на середине дела.