Непознанный мир (цикл повестей)

Клетчатая / Киллайн

Когда Гарей, наконец, закончил свою исповедь и умолк, Джойс понял, что настал его черёд.

Он начал с того, как, ещё будучи в материнской утробе, «заставил» Гарея бросить свою невесту и остаться служить дальше. Это, по мнению лорда, было самой тяжкой его виной перед дворецким. Гарей, утирая слёзы, слушал молча, не пытаясь перечить своему господину, но его глаза говорили о том, что он с трудом принимает эту вину. Если бы покаяние происходило в ином месте и при иных обстоятельствах, Гарей и слушать не стал бы, ведь вины ещё даже не родившегося тогда господина в его расставании с возлюбленной не было. Но, поскольку им было необходимо понять и принять слова прощения, он простил хозяина и за эту,

и за все последующие «обиды», вольные и невольные.

Под конец, когда, казалось, все слова были уже сказаны, лорд и слуга, глядя друг другу в глаза, почувствовали в себе, в своих душах такой благостный покой, что им захотелось прокричать об этом на весь мир. Их сердца были спокойны, а дух – умиротворён. И уже иным, просветлённым взором они взглянули на Фреммора и Фаэтона, которые теперь стояли рядом друг с другом. Золотой дракон удовлетворённо кивнул.

– Теперь вы очищены, – сказал он. – И освобождены от пут недопонимания. А значит, мы можем начать наш обряд.

Он поднялся на задние лапы, словно строптивый жеребец, и, куполом распахнув крылья над головой, громогласно взревел. От его рёва содрогнулась земля, а полусфера вдруг вспыхнула ещё ярче и быстро запульсировала. Великий Фреммор произнёс:

– Подойдите к источнику и войдите внутрь него.

Джойс и Гарей, глубоко вздохнув для храбрости, двинулись вперёд. Им не хотелось гадать, что будет дальше. Чудеса этого мира удивляли их ежедневно, и ещё бОльшие чудеса происходили здесь, но, привыкшие к ним, лорд и слуга уже не могли поражаться всему тому, что с ними случалось, так же сильно, как в самые первые дни их пребывания в Гулсене. Они стали воспринимать это как должное и неизбежное. Они почти превратились в гулсенцев. Но не знали, радоваться им этому, или же нет. Ведь их тоска по родине не уменьшалась, а наоборот, возрастала с каждым прожитым здесь днём. И они очень хотели вернуться в Англию. И знали, что вернутся. Но теперь уже совсем другими людьми. Лучше, чем были прежде.

Вспомнив про свиток с инструкциями, данный им Клавдием, Джойс хотел было обернуться и сказать об этом Фаэтону и Фреммору, но тут же понял, что это было бы с его стороны большой глупостью, ведь этим он бы поставил Клавдия выше тех божественных созданий, что явились им сегодня, да и в свитке, который он развернул раньше времени, будучи выброшенным на берег Великого озера, был лишь призыв искать Гарея – и больше ничего. И тут лорд подумал: неужели Клавдию было известно, кто их здесь встретит?

Но Джойс не успел додумать свои мысли – мерцающая оболочка полусферы была уже прямо перед ним, и, зажмурившись, они с Гареем сделали шаг навстречу неизвестной субстанции. Воздух вокруг них на мгновенье исчез, словно они прошли сквозь водопад, и, открыв глаза, лорд и слуга увидели друг друга так же, как видели под водой Великого озера – мутная белёсая субстанция позволяла дышать, но затуманивала зрение и слух – попытавшись крикнуть, Джойс почти не услышал собственного голоса. И Гарей тоже не услышал ни своего голоса, ни голоса господина. Вдруг их тела плавно поднялись на три метра вверх, и они оказались в центре полусферы, лицом друг к другу. И тут раздался голос Фаэтона. В отличие от их собственных голосов, голос золотого дракона они слышали так чётко, словно он был сейчас рядом с ними. И с первыми же его словами их тела засветились по контуру – Джойса охватило золотое свечение, а Гарея – серебряное. Светилась их аура, но они этого не знали, да и некогда было им удивляться новому чуду, уже столь привычному для них обоих. Фаэтон произнёс слова, напоминающие заклинание, а лорд со слугой при этом старались не шевелиться – так, на всякий случай.

– Именем и по благословению Хранителей королевства Гулсен Великого Льва Аполлона Благородного и Великого Пса

Проциона Атакующего… – начал Фаэтон.

– …Именем и по благословению первых правителей королевства Гулсен, главы ветви Анкраун Гулла Первого Великого и главы ветви Ансерв Сенджамина Вернейшего… – продолжил Великий Фреммор.

– …Станьте зеркальным отражением друг друга! – громогласно взревел Фаэтон. В этот момент сияние от тел лорда и слуги стало разгораться ещё ярче, но ни Джойс, ни Гарей пока ничего особенного в себе не ощутили. А меж тем ритуал продолжился. Фаэтон и Фреммор говорили по-очереди, но не перебивая друг друга, а в чёткой последовательности, словно только что отрепетированный сценарий.

– Отныне и впредь, – продолжил Первый слуга, – вы будете неразлучны и неразделимы, как братья-близнецы, как день и ночь, как свет и тьма, как белое и чёрное, как красное и синее…

– …Как зной и холод, как небо и земля, как свеча и фитиль, как огонь и вода…

– …Пусть же каждый из вас узрит и почувствует то же, что и другой. С этого момента вы станете лучше понимать друг друга, лучше ощущать свои и чужие потребности и чувства…

– …Радость и боль, счастье и горечь…

– …И всё остальное, что дано вам природой…

И оба умолкли. В этот момент на лорда и слугу словно обрушилось всё содержимое полусферы. Это было похоже на то, как если бы на них вылили одновременно ушат и холодной, и горячей воды. Но это было не больно, а, скорее, даже приятно. Их тела по-прежнему светились, а они сами чувствовали, будто им в головы кто-то вложил величайшую мудрость, и они начали наконец-то понимать, что к чему. Однако сейчас их разум, ошарашенный этим пониманием, не мог в полной мере охватить всю эту огромную, колоссальную массу полученных знаний. Это была не житейская мудрость убелённого сединами старца или же гений учёного – нет, это были знания совсем иного рода. То, ради чего они и добирались сюда. Но ритуал продолжался, и Фреммор произнёс:

– А теперь повторяйте за мной, – велел он. – Я, сын земли и воздуха, клянусь своим происхождением и всеми клятвами земными…

Словно в трансе, похожем на сон, лорд и слуга послушно повторили сказанное. Нет, они не были под властью гипноза – подобные методы внушения чужды добрым силам, и они их не используют – их разум был ясен, они видели друг друга и осознавали, что в данный момент происходит, поэтому их действия были, разумеется, добровольными. А Фаэтон между тем продолжал:

– …Оберегать и защищать того, с кем связан клятвой Истинной преданности…

– …Быть ему опорой и защитой во всём до скончания жизни…

Как только Джойс и Гарей хором произнесли последние слова, они почувствовали, что их ноги словно кто-то связал. Глянув вниз, но по-прежнему боясь шевельнуться, оба увидели странную картину: по их ногам, поднимаясь всё выше, ползли стебли лианоподобных растений. Ноги лорда обвивала роза – только весьма странная: не отдельные цветы, а одна длинная лиана с шипами и короткими ответвлениями по бокам – на них-то, собственно, и росли сами бутоны. Он зажмурился, опасаясь острых шипов, когда лиана поднялась выше пояса, но боли не почувствовал. Открыв глаза, он взглянул на Гарея. Дворецкого оплели лианы обычного плюща, и он, крепко связанный, беспомощно глядел на пребывающего в том же положении господина. Если бы они не знали, что приносят клятву, то немедленно попытались бы вырваться из плена, но сейчас лишь недоумевали, зачем источник сделал это с ними. Лианы оплели их так туго, что сбилось дыхание, но они терпели. Теперь они это могли. И дело было вовсе не в том, что, пройдя многочисленные испытания в Гулсене, они закалили свои тело и дух. А в том, что клятва Истинной преданности близилась к своему завершению, и те силы, которые она им дала, уже начали действовать.