Неприкаянное Племя: Сурвивалист
Шрифт:
Харальд превратил посох в копье и тронул поводья, морал взял с места лёгкой, грациозной рысью. За лидером отряда направились остальные чатра. Шли тихо, стараясь держаться в тени холмов, - противник не должен раньше времени узнать об их плане. Не звучали боевые трубы, не кричали всадники, только слабый ветерок колыхал синие плащи. Монахи благополучно обогнули второй холм и выехали на открытое пространство. Впереди лежала широкая долина, в центре которой шла ожесточённая сеча, с противоположного края и немного правее возвышался замок барона Милич. Дальше скрываться не имело смысла. Наоборот! Харальд поднял руку, барды грянули «Атаку», накладывая бафы, скакуны с лёгкой рыси перешли в тяжёлый, всесокрушающий галоп.
Клин
Позеленевший от ужаса Святослав не отрывал взгляда от бьющегося на ветру знамени Серого Мисаля. О таком он не договаривался! Жисько куда-то пропал, представители Шиманьского спокойно стояли рядом с ним на площадке надвратной башни, а сумасшедшие монахи рвались вперёд. Ещё немного - и они будут здесь! Отсюда было прекрасно видно бело-синюю стрелу, рассекавшую стальное море, и она неотвратимо приближалась, а на самом острие неистовствовал всадник на огромном олене, казавшийся Миличу ожившим кошмаром из древних легенд. Когда-то именно такие наездники завоевали практически весь континент и вот один из них оказался рядом с ним... барон захотел оказаться где угодно, но только не тут.
– Воевода!
– Голос претендента на престол, высокий и скрипучий, был куда громче, чем следовало для таких слов.
– Где воины графа Казарского?! Он обещал...
– Отряд, переданный графом, находится на своих позициях и выполняет возложенную на него задачу, - сообщил Борис Гуровский, в глубине души посылая Милича ко всем демонам. Такому не армии водить, а сидеть, скажем... на троне. Даже странно, что этот трус с бледной физиономией и расстроенным желудком - дворянин, а не какой-то комедиант. Воевода положил руку на оголовье меча.
– С вашего разрешения, Ваше Светлость, я вас покину. Моё присутствие требуется в другом месте.
Милич его, похоже, не расслышал, его мысли были заняты другим.
– Задачу?! Какую?!
– визжал мелкопоместный барон в лицо воеводе Ксаверия Шиманьского.
– Скоро монахи снесут мне голову?! Они уже близко!
– Не так близко, как вам кажется, - Борис с трудом сдерживал раздражение, - вы смотрите с вершины, это приближает противника. Монахам нужно прорваться сквозь наши ряды и подняться на холм, они неминуемо потеряют разгон, да и людей у них в отряде немного.
– Если Казарский не двинется с места, я прикажу отступать! Слышите?! Пошлите к нему гонцов! Немедленно.
– Уже послали, Ваше Светлость!
– Ох, не надо было об этом говорить! Бывший барон Милич, нынче называвший себя Святославом Риницким, впал в одну из своих истерик, которые могли продолжаться несколько дней. Ещё больше позеленев, Милич, не стесняясь того, что его слышат, заголосил о том, что граф Казарский предал и надо бежать.
Воевода, как преданный вассал Ксаверия, был абсолютно уверен во всех союзниках сеньора и слепо следовал его приказам. Если Шиманьский сказал, что воины Казарского выполнят поставленную задачу - так и будет, но взывать к разуму перетрусившего барона - только зря терять время. А чатра хороши! Это и впрямь лучшие воины Инурака. Воевода в молодости был отменным бойцом и не мог не восхищаться чужой отвагой и мастерством, даже если это ломало тщательно продуманные планы. А ведь монахи и впрямь могут прорваться. Если их не остановить, так, скорее всего и будет. Пусть армия Риницы сильно потрёпана и раз в пять меньше, но они бьются с остервенением диких волков и, рано или поздно, прикончат домашних
– Я приказываю отходить!
– Вопль Милича напомнил Борису Гуровскому о его миссии.
– Они сейчас будут здесь!
– Вполне возможно, Ваша Светлость, - заметил стоявший рядом с претендентом на корону светловолосый виконт Стогнич.
– Не угодно ли Вашей Светлости лично возглавить наш последний резерв?
А эмиссар - шутник, даром что из Тайной Службы! Лично возглавить... Если б у них в запасе была ещё полутысяча рыцарей, Милич принял участие в атаке, затесавшись где-то в середине строя (где-то очень глубоко в середине). На подобное проявление «храбрости» барон вполне способен, но оказаться лицом к лицу с огромным северянином... Дралась лягушка с аистом...
– Воевода...
– Интересно, когда этот ублюдок перестанет зеленеть? Кажется, дальше некуда, ан нет.
– Ксаверий Шиманьский обещал, что я буду в безопасности. Почему вы молчите? Где Казарский?! Вы меня предали!
– Мы верны вам, Ваша Светлость, успокойтесь. Если вы желаете отступить...
– Да! Желаю! Немедленно. Мы уходим в Лотаву!
– Мой господин будет крайне недоволен.
– Его бы сюда! Это он воюет с Мисалем, он! Ваш господин меня заставил, я не хотел... Он и господарь Лотавы. А теперь меня убьют из-за вас. Мы сдадимся! Слышите?! Мы сдаёмся. Катаржина девушка и нас помилует, она будущая мать... Прикажите сложить оружие!
Помещик, как есть - помещик. Воевода презрительно скривился. Однажды Борис услышал фразу, что помещики - в большей степени крестьяне, чем дворяне. Тогда он возмутился, мол, как можно говорить об аристократах в подобных словах, однако сейчас убедился в их правдивости.
– Нет, Ваша Светлость. Если Вашей Светлости угодно отступить и вывести армию в Лотаву, мы так и поступим, но сдаваться противнику, который в пять раза малочисленней... Корибут-Гуровский не станет и Вашей Светлости не позволит!
– В пять?! Да монахи сейчас будут здесь, и мне плевать, что на флангах полно наших остолопов. А ваш Казарский заодно с Катаржиной! Княжна побеждает, разве вы не видите?
Борис Гуровский видел. В воплях бледно-зелёного труса было зерно истины, даже два. Отряд чатра и впрямь мог прорваться к замку, и только светлым богам Прайма известно, кто в этой схватке победит. Милич, во всяком случае, мог лишиться своей бесцветной головы, да и самому воеводе не улыбалось попасть в плен к неуравновешенной Катаржине. Второй правдой было то, что отряд графа Казарского не успеет прийти на помощь. Всё с самого начала пошло вкривь и вкось: полк Жисько куда-то исчез, не доведя дела до конца, а гвардейцы Риницы умело подставили кавалерию повстанцев под обстрел уцелевших лучников. Изначально Гуровский планировал использовать два резервных полка для ротации уставших воинов, но пришлось бросить их в бой. Удар же чатра, неожиданный и удивительно результативный, мог увенчаться разгромом бунтовщиков. Неужели, и впрямь лучше отступить... С всадниками Казарского можно связаться при помощи рабов-демов, но кавалеристам потребуется время, чтобы из глубокого тыла противника сместиться на поле боя. Придётся брать ответственность на себя.
– Чего вы молчите?! Где мой конь? Сколько я буду ждать?!
– Ваша Светлость, как я говорил ранее: Моё присутствие требуется в другом месте. С вами остаётся виконт Стогнич, - воевода коротко кивнул и поспешил вниз, во внутренний двор замка.
– Остановитесь! Я приказываю!
– крикнул в спину спешащего рыцаря Милич, однако тот его проигнорировал. Барон, с расширившимися от ужаса глазами, посмотрел на виконта: - Он ушёл... ушёл и забрал мой эскорт! Последнюю сотню рыцарей!
– Ваша Светлость, всё будет хорошо...