Неприкосновенный запас (Рассказы и повести)
Шрифт:
За этим занятием застал ее отец.
– Устроила стирку?
– Да. Я стираю мамин халат.
– Зачем?
– отец нахмурился.
– Просто так.
– Ну ладно, - сказал отец и пошел к себе.
13
Все дни на студии делились на съемочные и несъемочные. В дни съемок студия преображалась, приходила в движение, напоминала аэродром в летную погоду.
К каждому съемочному дню тщательно готовились, и каждый раз на съемочной площадке возникали непредвиденные неприятности: у осветителей сгорал софит, ассистент оператора забывал нужный фильтр, в декорациях не закрывалась
Прошло два месяца с того дня, как на улице к Инге подскочила Вика и почти силой ввела ее в таинственный мир кино. Теперь Инга уже не удивлялась, когда заставала в буфете белых генералов, мирно попивавших чаек с красноармейцами, и мушкетеров, уплетающих сосиски. И вместе с тем Ингу совсем не занимала мысль, что через год можно будет купить билет за двадцать копеек и посмотреть на себя в кино. Нечто совсем иное влекло девочку к дверям киностудии.
Вера. Это имя напоминало ей поющую рожь. Когда кажется, что, кроме тебя, никто в мире не слышит этих, едва уловимых звуков. Инга пыталась разобраться, прислушивалась к себе. Но слышала только, как поет рожь, как звучит имя Веры. Инге хотелось еще разок прижаться лбом к ее теплому плечу. И тогда исчезнет тот день со стайкой девочек, бегущих между белых стволов...
Инга накрахмалила и выгладила белый халат. И он обрел новизну и свежесть выпавшего за ночь снега.
Как-то вечером отец сказал:
– Скоро наступят зимние каникулы, и ты поедешь в деревню к бабушке.
Инга испуганно посмотрела на отца.
– Я не поеду...
– Это еще почему? Будешь кататься на лыжах. А после бани будешь бросаться в пушистый снег.
– Я лучше в городе останусь.
– Ты же сама хотела.
– Я тебя не оставлю одного, - ответила Инга.
– Ну, из-за меня оставаться не стоит... Я как-нибудь...
– А кино?
– не сдавалась Инга.
Отец внимательно посмотрел в глаза девочке.
– Да, да, я совсем забыл. Скоро кончаются съемки?
– Не знаю. Не скоро.
– Для чего тебе халат?
– Разве нельзя?
– Халат твой. Ты можешь распоряжаться им.
– Вот я и распоряжаюсь.
"Вот я и распоряжаюсь" - эти слова прозвучали как-то по-новому, и папа растерянно посмотрел на Ингу. Он открыл в дочке что-то новое. И это новое поразило его. Он не знал, сокрушаться или радоваться.
– Ну хорошо, - сказал он.
– Все хорошо.
И больше ничего не сказал.
Весь вечер Инга исподволь поглядывала на отца. Но он больше не заговаривал о поездке к бабушке. Так все хорошо получилось. Он забыл про бабушку, или ему самому не очень-то хотелось расставаться с Ингой.
Лежа в постели, Инга долго не могла уснуть. Она думала о Вере. Она видела ее большие глаза, светлые волосы и родинку на левой щеке возле уха. Ах нет, родинка была не у Веры, а у мамы. Как это она спутала!
На другой день перед съемкой Инга протянула Вере пакет.
– Что это?
– спросила артистка.
– Это вам... Возьмите.
Артистка
– Халат?
– удивилась Вера.
– Мамин, - сказала Инга.
– Я, когда вырасту, буду его носить. А пока ты... Он не с чужого плеча.
"А пока ты... Пока ты... ты..." Инга не заметила, как стала называть артистку на "ты". Это получилось само собой, помимо ее воли. Словно это родное "ты" произнесли не губы, а отстучало сердце. Ты. Ты. Ты.
Вера взяла халат в руки и осторожно, словно боясь повредить, надела. Он пришелся ей впору. В самый раз. Вера скрестила руки и обняла себя за плечи, чтобы своим телом согреть принесенный с холода халат.
– Тебе не жалко?
Инга покачала головой.
– Я пойду гримироваться. А то Карелин будет сердиться.
Она выбежала. А Вера все стояла посреди комнаты, обнимая себя за плечи. В таком положении ее застал Карелин.
– Пора, пора, - сказал он, - через десять минут...
– Павел, войди в комнату и закрой дверь, - сказала Вера.
– Ты видишь, что на мне?
– Халат.
– Карелин стал наматывать бородку на палец.
– Этот халат мне принесла Инга... из дома.
– Ну вот, - весело сказал Карелин, - а ты хотела Брусничкину.
И они оба засмеялись.
– Роль вышла из берегов, - сказала Вера.
– Вышла из берегов, - согласился Карелин.
Роль вышла из берегов, но наводнение наступило в тот момент, когда Инга совершенно случайно узнала, что по сценарию - а в кино все делается по сценарию - Вера должна была умереть.
Девочка читала сценарий и раньше. Но тогда ей была безразлична судьба "матери". Теперь "матерью" была не чужая женщина, а Вера... Она должна будет броситься в ледяную воду, чтобы спасти мальчишку, провалившегося под лед. Она тяжело заболевает. Напрасно врачи будут биться за ее жизнь. Смерть окажется сильнее...
Инга сидела одна в комнате Карелина. На столе лежал режиссерский сценарий. Сперва Инга просто листала его, чтобы познакомиться со своей ролью в новом эпизоде. Потом заинтересовалась и стала читать. Странная книжка - режиссерский сценарий! Например, написано на странице: "Девочка подошла к окну и полила цветы", а рядом на полях обозначено - "5 метров". Вся книжка разбита на метры! Это забавляло Ингу до тех пор, пока она не прочитала: "Врач склоняется над матерью. Слушает ее. Потом подносит ко рту зеркало. Говорит: "Все! Смерть победила!" А рядом написано - "20 метров". За двадцать метров побеждает смерть...
Инга захлопнула книжку и подошла к окну. Она увидела, как медленно падают перышки снега. Множество белых перьев. За двадцать метров побеждает смерть!.. Из окна было видно, как красная черепица постепенно блекла, угасала и наконец совсем пропадала в снегу, как огонь пропадает в пепле. Снег налип к проводам, превратил их в толстые белые канаты. У прохожих на шапках появились белые круги. Шел основательный, не собирающийся таять зимний снег. За двадцать метров побеждает смерть... Как она могла победить за двадцать метров? И что такое двадцать метров? Может быть, двадцать больших взрослых шагов?