Неприметный мистер Макхайн
Шрифт:
– Руки вверх, выходи! Только без глупостей!
– крикнул он угрожающе.
В проходе показалась высоченная фигура.
– Не пугайтесь, я стреляю в лучшем случае камерой...
Лейтенант спрятал револьвер.
– Послушайте, Уилкинс, вам не сносить головы! Ей-богу, с прессой столько же мороки, сколько с этой интеллигенцией!
– Он кивнул на бездыханного Баткинса.
– Я в нерешительности стоял у входа, но тут зажегся свет, и дверь меня просто толкнула вовнутрь, - оправдывался репортер.
Чарльз Гарденер удивился, но потом веселая улыбка мелькнула на его лице. Кажется, лейтенант ничего не заметил,
– А как вы нашли это место?
– О, ничего нет проще, - ответил, ухмыляясь, репортер.
– Я ненароком проезжал мимо и случайно увидел вашу машину!
– О случайностях речь еще впереди, - сказал лейтенант с досадой. Ему совсем не нравилось, что пресса преждевременно совала свой нос в это дело.
– Вернитесь, пожалуйста, оба назад, в коридор, и постойте там пока, распорядился он. Потом принялся описывать с каждым разом все более сужающиеся круги вокруг тела Баткинса, внимательно изучая все предметы.
Гостиная была почти квадратной, примерно шесть метров на шесть, с несколькими дверями и со шкафами различной величины, стоявшими в простенках, между дверями. Коридор входил в эту комнату в одном из ее углов, так что если смотреть из него - пространство на переднем плане было пустым. В противоположном углу стояло зеркало в рост человека, чуть справа от него столик, два кресла, за ними что-то наподобие торшера. Очевидно, комната, куда не входил ни один визитер, служила гардеробной. Одно из кресел было опрокинуто, из-за него высовывались ноги покойника.
– Видимо, несчастный случай, - проговорил наконец лейтенант.
– Он, наверное, хотел пройти к рубильнику, спутал направление, натолкнулся на кресло, неловко повернулся и ударился затылком о торшер, или как еще назовешь это железное страшилище. Вот следы крови, клочки кожи. Кстати, на нем пальто, а тут лежит его шляпа - следовательно, он пришел с улицы. Так что убийц, пожалуй, здесь нет.
Он снова стал разглядывать свободные участки пола, покрытого блестящим пластиком. Медленно продвигаясь вперед и ощупывая глазами пол, сантиметр за сантиметром, спросил:
– Уилкинс, когда последний раз шел дождь?
– Сегодня после полудня.
– Знаю. А до этого?
– Гм... Я думаю... Да, в среду на прошлой неделе, когда был найден труп Счастливчика.
– Правильно. Это произошло явно днем. Он, наверное, проходил мимо какой-то стройки - у него на ботинках куски белой глины. А там, где он повернулся и упал, лежат крошки. Здесь все бело. Следовательно, несчастье случилось с ним именно в этом месте.
– Он посмотрел вверх.
– Да, пожалуй, так и было. Теперь пустим в ход нашу полицейскую машину!..
Генри Уилкинс поднял камеру, но лейтенант замахал рукой:
– Нет, нет, сначала снимет полиция! Идемте!
Чарльз Гарденер улыбнулся.
– Что с вами?
– спросил его лейтенант, не скрывая неприязни.
Но ученый лишь пожал плечами. Они пошли по коридору, теперь освещенному. Лейтенант надавил на ручку двери, но та не поддалась.
– Этого я и опасался!
– сказал Чарльз Гарденер.
Сэм Мэттисон зло смотрел на него.
– А ну-ка, давайте открывайте дверь!
– Это не так просто, - ответил Гарденер таким тоном, словно они болтали о приготовлении коктейля.
– Здесь такие же десять кнопок, как и снаружи. Таким образом, можно нажимать их в различных комбинациях в количестве два в степени
Чарльз Гарденер считал, что имеет право на этот маленький триумф. Лейтенант же хранил желчное молчание. Только репортер не удержался от злорадной ухмылки.
– Дядя Сэм был, по-моему, снова слишком самоуверен, а?
– спросил он тихо Чарльза.
– Не обижайтесь на него - это профессиональная болезнь. Сядьте-ка лучше в одно из кресел и пораскиньте мозгами. Я полагаю, у вас уже есть идея, каким образом моя газета еще сегодня получит первоклассный отчет о том, что здесь происходит, а?
Они возвращались по коридору. Когда был пройден поворот, репортер вскрикнул от изумления:
– Что это за число там?
– он показал на стену коридора, где наверху в маленьком квадратном оконце была видна цифра "12".
– Если я не ошибаюсь, прежде оно было однозначным!
Чарльз Гарденер, заинтересовавшись, подошел ближе.
– Когда прежде?
– Я увидел его случайно, когда мы только направлялись к двери.
– И вы полагаете, что число изменилось?
– Я почти уверен, оно было раньше однозначным.
Гарденер размышлял.
– Гм... Смогли бы вы еще раз пройти до двери и обратно? Когда будете у входа, крикните, пожалуйста.
Репортер исчез за поворотом. Неожиданно "12" превратилось в "13". И почти сразу же донесся его крик.
– Возвращайтесь!
– попросил ученый.
Цифра "13" вдруг сменилась цифрой "14", и тут же появился Уилкинс.
– Видите ли, - начал Гарденер, - очевидно, в нескольких метрах от двери действует световой луч, а здесь регистрируется число прерываний дополнительный контроль для старого Джима: не переступил ли кто-нибудь порог его крепости... Не переступил ли кто-нибудь... Минутку!
– Казалось, ему что-то пришло в голову, - Мистер Мэттисон, могли бы вы снова пройти к рубильнику? Когда я сделаю знак, отключите, пожалуйста, ток движением рукоятки вниз.
– И тогда откроется дверь?
– спросил лейтенант.
– Если бы! Скорее она крепче запрется.
– Тогда зачем все это?
– Мэттисон был раздражен тем, что теперь он должен опуститься до роли ассистента старого профессора.
Но Гарденер уже настолько овладел положением, что не обратил на это никакого внимания.
– А вы, - повернулся он к репортеру, - стойте на углу коридора и, как только свет погаснет, пройдитесь еще раз к двери и обратно.
Потом он махнул рукой, Мэттисон послушно отключил ток, репортер дошел до двери и крикнул: "Нет, она действительно не открывается!", - вернулся ощупью и сказал: