Неприятности в клубе 'Беллона'
Шрифт:
– Почти всегда, - ответил Уимзи.
– К счастью, это проходит.
– Смотря что.
– Все всегда проходит, - уверенно произнес Уимзи.
– Особенно если пожаловаться кому-нибудь.
– Не обо всем можно говорить.
– Не могу представить себе ничего такого, о чем говорить нельзя.
– Бывают же просто грязные вещи.
– Да, и предостаточно. Например, рождение, или смерть, или пищеварение, если уж на то пошло. Когда я представляю, что происходит в моих внутренностях с прекрасным supreme de sole23, с икрой, гренками, аппетитными
Энн Дорланд внезапно рассмеялась.
– Так совсем хорошо, - улыбнулся Уимзи.
– Послушайте, вы все время думаете об одном и том же, и вся история представляется вам в преувеличенном виде. Давайте будем практичны и до отвращения шаблонны. Вы ждете ребенка?
– Ох, нет!
– Ну, это уже неплохо, потому что дети, конечно, по-своему замечательны, но отнимают уйму времени и крайне дорого обходятся. Вас шантажируют?
– Бог мой, нет!
– Хорошо. Потому что шантаж отнимает еще больше времени и обходится еще дороже, чем дети. Так это какое-нибудь модное по нынешним дням развлечение типа фрейдизма или садизма?
– А ежели так, вы бы, небось, и ухом не повели.
– А с какой бы стати? Просто я не могу придумать ничего хуже; ну, разве то, что Роз Макалэй зовет "неописуемыми оргиями". И, конечно, болезни. Это ведь не проказа или что-то в этом духе?
– Ну и ход мысли!
– расхохоталась девушка.
– Нет, не проказа.
– Ну, так что же тогда мучит вас?
Анна Дорланд неуверенно улыбнулась.
– Ничего, правда.
"Только бы, во имя Неба, Марджори Фелпс не вернулась, - подумал Уимзи.
– Я же вот-вот до всего докопаюсь".
– Вас явно что-то расстроило, - продолжал он вслух.
– Вы не похожи на женщину, которая стала бы так переживать из-за пустяков.
– Вы так думаете?- Анна встала и повернулась к нему.
– Он сказал... он сказал... я все выдумываю... он сказал... он сказал, что я помешана на сексе. Думаю, вы назовете это фрейдизмом, - резко добавила она, заливаясь неприглядным румянцем.
– И это все?
– спросил Уимзи.
– Я знаю кучу людей, которые сочли бы это комплиментом. Но вы, видимо, не из таких. И что же у вас за мания, по его мнению?
– Он считает, я из тех плаксивых дур, что толкутся у церковных дверей, подстерегая викария, - яростно выкрикнула она.
– Это ложь. Ведь он... он делал вид, что я ему нужна, и все такое. Подонок!.. Я не могу повторить вам всего того, что он мне наговорил. Какая же я была дура!
Анна с рыданиями опустилась на кушетку: по лицу ее потоком струились огромные, некрасивые слезы. Девушка уткнулась в подушку; Уимзи присел рядом с ней.
– Бедное дитя, - вздохнул он. Вот, значит, на что таинственно намекала Марджори, вот над чем ядовито насмехалась Наоми Рашворт. Девушка мечтала о романе, это очевидно; возможно, даже нарисовала его в воображении. А тут еще - история с Эмброзом Ледбери. Пропасть между нормой и отклонением
– Послушайте, - лорд Питер обнял девушку за плечи, стараясь утешить. Этот парень...это, случайно, не Пенберти?
– Откуда вы знаете?
– Ах, да портрет и много чего другого! Все те вещи, что вам когда-то нравились, а потом вы захотели запрятать их подальше и забыть. Он мерзавец уже потому, что мог сказать такое, даже если бы это было правдой. Но это ложь. Я полагаю, вы познакомились с ним у Рашвортов - но когда?
– Около двух лет назад.
– Вы были влюблены в него тогда?
– Нет, я... ну, была влюблена в другого человека. Только и это тоже оказалось ошибкой. Знаете, он был из тех людей...
– Они просто не могут иначе, - утешающе произнес Уимзи.
– И когда же произошла смена кавалеров?
– Тот человек уехал. А потом доктор Пенберти... ох! Я даже не знаю! Он раз-другой проводил меня домой, потом пригласил поужинать в Сохо...
– Вы тогда говорили кому-нибудь о нелепом завещании леди Дормер?
– Нет, конечно. Да и как я могла? Я узнала о нем только после тетиной смерти.
Удивление девушки выглядело неподдельным.
– А что вы предполагали? Вы надеялись, что она оставит деньги вам?
– Я знала, что какие-то оставит. Тетушка говорила, что хочет, чтобы я была обеспечена.
– Ну конечно, еще ведь были внуки.
– Да, я думала, что большую часть состояния она оставит им. Надо ей было так и сделать, бедняжке. Тогда не поднялась бы эта отвратительная шумиха.
– Люди, составляя завещания, зачастую бывают непредусмотрительны. Так что вы тогда были эдакой темной лошадкой? М-да. И бесценный Пенберти сделал вам предложение?
– Мне казалось, что да. Но он утверждает, что нет. Мы говорили о создании его новой клиники; предполагалось, что я стану помогать ему.
– И поэтому вы променяли живопись на книги по медицине и курсы первой помощи. Ваша тетя знала о помолвке?
– Он не хотел ей говорить. Мы собирались хранить это в тайне до тех пор, пока его дела не наладятся. Он боялся. что его примут за охотника за приданым.
– Посмею заметить, именно им он и являлся.
– Он делал вид, что любит меня, - жалобно проговорила Анна.
– Само собой, детка, ваш случай не уникален. Вы не говорили ни с кем из друзей?
– Нет.
– Уимзи подумал, что эпизод с Ледбери оставил, должно быть, неизгладимый шрам. Кроме того, разве женщины рассказывают такое подругам? Его светлость весьма в этом сомневался.
– Я так понимаю, вы все еще были помолвлены, когда умерла леди Дормер?
– Насколько нас вообще можно было считать помолвленными. Разумеется, он рассказал мне, что с телом что-то не так. Он объяснил, что вы и Фентиманы пытаетесь обманом лишить меня денег. Сама-то я не возражала бы; с этакими деньгами я бы просто не знала, что делать. Но вы понимаете, речь шла о клинике...