Нескучный сад
Шрифт:
— Не выучил урока? — спросила Марина Павловна.
Лешка вдруг взорвался, заговорил сбивчиво, взволнованно:
— Я не могу так… Татьяна Ларина — самая замечательная женщина. Я не хочу говорить о ней так!
Марина Павловна подняла руку.
— А ты что, лично знаком с нею?
Мы, конечно, рассмеялись. Но Лешкино лицо было серьезным. Серьезным и грустным.
— Я незнаком с нею! — резко ответил он. — Только я не могу называть ее представителем!
— Садись, — коротко сказала Марина Павловна и вывела в журнале
Лешка молча сел на свое место, а она вызвала Зденека.
Зденек знал урок назубок.
— Крепостническая среда и дворянское окружение оказали на Татьяну свое влияние, — лихо пробарабанил он. — Как и ее сестра Ольга, она воспитывалась в тепличной обстановке, далекой от нужд народа…
Марина Павловна слушала его, одобрительно кивая головой в такт его словам.
— Одну минуточку, — раздался голос с последней парты, и мы все повернулись назад. — Скажи, а ты помнишь, какой стала Татьяна после замужества?
Это спросил незнакомец, пришедший в класс.
Зденек усмехнулся, стараясь поймать взгляд Марины Павловны.
— Какой стала? Генеральшей.
— И только-то?
Глаза этого человека откровенно смеялись.
— Пушкин сказал об этом куда ярче… — И он прочитал негромко, наклонив голову:
Как изменилася Татьяна! Как твердо в роль свою вошла! Как утеснительного сана Приемы скоро приняла! Кто б смел искать девчонки нежной В сей величавой, в сей небрежной Законодательнице зал?Он замолчал. Мы молча смотрели на него.
— Вы кто, товарищ? — сдержанно спросила Марина Павловна. — Новый сотрудник роно?
— Примерно, — ответил он. — Я новый директор. Покровский моя фамилия.
Тонкий красный нос ее покраснел еще сильнее.
— Вот как, — сказала она, деланно улыбаясь. — А мы сегодня, как видите…
— Вижу, — вежливо сказал он. — Продолжайте, пожалуйста…
Новый директор стал ходить с нами в туристские походы: то в Загорск, то в Волоколамск или в Клин.
Обычно мы загодя готовились к походам, брали с собой котелки для ухи, соль, хлеб, перец, картошку.
Рано утром собирались в школе. Виталий Валерьянович уже поджидал нас.
— По коням, — говорил он.
И мы строились в пары и шли улицами по-утреннему тихой Москвы, и кто-нибудь запевал песню:
Взвейтесь кострами, синие ночи, Мы — пионеры, дети рабочих…Еще редкие прохожие провожали нас взглядом.
А мы шли гордые, печатая шаг, и сами себе казались очень красивыми, очень ловкими и, само собой, заслуживающими внимания.
Где-нибудь в лесу, на поляне, или
Темные деревья, которые кажутся особенно загадочными и таинственными в сумерках; искры, летящие от костра в вечернее небо; звезды, переливающиеся между ветвей…
Трещат еловые сучья, пахнет расплавленной горячей смолой, лавровым листом из котелка, в котором варится уха; огонь освещает наши лица, наши блестящие глаза. Виталий Валерьянович сидит, поджав под себя ноги, иногда мешает ложкой в котелке, пробует на вкус.
— Хороша уха! — щелкает он языком.
Однажды Виталий Валерьянович предложил нам сыграть в следопытов-разведчиков.
Мы разделились на две группы — белых и красных. И началась борьба за поиски военного донесения, которое было спрятано в каком-то дупле одного из деревьев.
Это была очень увлекательная игра. Мы ползали по шершавым, пахнувшим хвоей дорожкам, выслеживая друг друга, оставляя за собой приметы, по которым союзники могли отыскать один другого, — сломанную ветку, оторванную пуговицу, шерстинку, завязанную на кусте.
Виталий Валерьянович тоже играл вместе с нами.
И только Зденек отказался участвовать в игре.
— Детский сад! — снисходительно и категорично сказал он. — А я уже давным-давно позабыл о детском саде…
Он улегся под деревом, раскрыл книгу. Казалось, его никто и ничто не интересует, — только книга, которую он держал перед глазами.
Сперва мы подбегали к нему, звали с собой, он отмахивался:
— Оставьте меня в покое…
И голос его при этом звучал утомленно и насмешливо, как будто он был старше всех нас на добрый десяток лет.
Валя не выдержала, стала тянуть его за руку:
— Зденек, брось дурака валять! До чего интересно, если бы ты знал!
Как бы нехотя он оторвался от книги. Сощурив глаза, медленно оглядел Валю.
— Погляди на себя. На кого ты похожа?
Валя вспыхнула, испуганно одернула на себе платье.
— А что? На кого?
— Красная как рак, волосы, как у ведьмы…
Валя заморгала глазами.
Может быть, она как бы со стороны вдруг увидела себя, должно быть, и в самом деле красную как рак, растрепанную, неуклюжую.
Тихо опустилась рядом с ним на землю.
— Вот и хорошо, — спокойно заметил Зденек. — Посиди, успокойся.
Лешка, пробегая мимо них, крикнул торопливо:
— Валька, идем! Кажется, напали на след.
Валя промолчала, а Зденек усмехнулся.
— Гуляй дальше, друг, знаком будешь…
И сделал вид, что внимательно, очень внимательно читает свою книгу.
Но когда я проползла мимо них — я пробиралась к сосне, где у нас должен был состояться военный совет, — я заметила: Зденек вовсе не читает, а с любопытством следит за мной, и Валя смотрит на меня, и в глазах ее неподдельный интерес и с трудом подавляемая зависть, а книга Зденека раскрыта все на одной и той же странице…