Нескучный сад
Шрифт:
— Примите почту!
15
Постепенно, незаметно для себя, мы взрослели.
Это проявлялось во всем: в наших рассуждениях, поступках, в отношении друг к другу.
И еще в том, что мы всё чаще думали, как жить дальше, что делать.
Многие наши сверстники уходили в ФЗУ или поступали на курсы по подготовке в вуз.
Иные шли работать. Первым ушел Роберт. Он не вернулся в школу после каникул — поступил на завод «Красный
Маленький Лешка привык во всем подражать Роберту. Но его не приняли на завод — у него было слабое здоровье и рост такой, что в трамвае контролер иной раз забывал спрашивать у него билет.
Лешка обижался, первый говорил контролеру:
— Почему вы не проверяете мой билет?
Поначалу Лешка переживал, что его не приняли на завод. Потом с горя и, должно быть, неожиданно для самого себя стал хорошо учиться.
Впервые тетради с его сочинениями демонстрировались в роно как лучшие. Даже неумолимый ГЕМ цедил сквозь зубы:
— У этого парня голова работает!
Это была наивысшая похвала в неподатливых устах ГЕМа.
Как и раньше, мы собирались порой в Донском монастыре. Мы — это Лешка, Зденек. Валя и я. Иногда к нам присоединялся Роберт.
Вот кто возмужал на диво! И, в сущности, за самый короткий срок. Лицо его, мягко очерченное, вдруг как-то определилось, стало мужественнее, значительнее. Большие, красивые руки стали темными и жесткими, на пальцах появились ссадины.
Даже голос звучал по-другому, но заикался он по-прежнему и так же, как и раньше, часто моргал глазами.
Он тосковал по школе, мы все это чувствовали. Он не хотел показывать вида, и все-таки тоска по школе вдруг прорывалась в нем: в звуке голоса, в неожиданно прозвучавшем вопросе, во взгляде, брошенном исподтишка.
Он спрашивал:
— А что, в физкультурном зале по-прежнему сломан турник?
— Да, — отвечали мы.
— И в физическом кабинете до сих пор разбито стекло? И библиотека, само собой, постоянно закрыта на учет?
— Да, — отвечали мы. — И стекло до сих пор не вставлено, и библиотека постоянно закрыта…
Роберт смеялся, но в словах его, в самом смехе звучала тоска, тоска по сломанному турнику, по разбитому стеклу в физическом кабинете, по библиотеке, аккуратно закрытой на учет.
Однако он должен был работать. Иного выхода не было. Тетка его уже вышла на пенсию. Им просто нельзя было прожить на ее пенсию, а у матери Роберт не хотел брать и копейки.
Из года в год старшеклассники нашей школы выпускали рукописный журнал, который назывался «Нескучный сад».
Журнал выпускался три раза в год, в конце каждой четверти. Летние месяцы не шли в счет.
Это была толстая общая тетрадь, где все страницы были исписаны превосходным разборчивым почерком.
Сотрудничать
Здесь публиковались стихи, рассказы, очерки, сатирические заметки. А между страниц были вклеены вкладки-рисунки.
Журнал выдавался каждому классу ровно на неделю. В течение недели его прочитывали от корки до корки и потом давали читать другому классу.
Неписаной традицией школы была передача журнала. Во время выпускного вечера главный редактор, заканчивающий десятый класс, торжественно передавал журнал девятикласснику, который уже заранее был намечен главным редактором и должен был начать работать с будущего года, когда он перейдет в десятый класс.
И новый главный редактор, повернувшись лицом к залу, читал по бумажке готовый текст, обещая хранить школьные традиции, следить за тем, чтобы журнал «Нескучный сад» был интересным, занимательным, чтобы помещал самые лучшие материалы и помогал учителям по-коммунистически воспитывать учащихся.
Я расскажу о том, как мы, учась в десятом классе, начали выпускать журнал.
Главным редактором была избрана наша лучшая ученица Валя Протасова.
До сих пор помню взволнованное, словно бы разом возмужавшее лицо Вали, когда она на выпускном вечере десятых классов стоит на сцене, прижимая к себе журнал обеими руками.
Она смотрит прямо перед собой и говорит звонким, четким голосом:
— Я обещаю хранить наши традиции. И постараюсь, чтобы журнал «Нескучный сад» был интересным, чтобы им зачитывались все ребята, чтобы просто из рук его хватали…
Она осмелела, увлеклась и, очевидно, забыла о тех официальных, приевшихся словах, что до нее говорили обычно все редакторы.
Она говорит о планах нашего журнала, о том, как сделать каждый номер запоминающимся, чтобы все его номера можно было перечитывать как наиболее полюбившиеся книги, чтобы в каждом номере был свой «боевик», чтобы побольше было хороших рассказов, заметок, стихов, научных сообщений.
Она так и сказала «научных сообщений», не обращая никакого внимания на приглушенные смешки десятиклассников.
Одни они слушали Валю со снисходительным вниманием старших. Должно быть, они ощущали себя уже такими далекими от школы, от школьных дел, а мы, те, кому еще предстояло учиться, казались им маленькими, может быть, смешными.
Первый номер «Нескучного сада» вышел в декабре. На последней странице стояла подпись Вали — очередного главного редактора. Рисунки для журнала сделала я и еще один мальчик из восьмого класса.
Этот номер до сих пор хранится у меня. Иногда я перелистываю страницы, пожелтевшие, ставшие тонкими и хрупкими от времени.