Несостоявшаяся битва
Шрифт:
Чемберлен, Галифакс, Кадоган и руководитель секретной службы обсуждали эти донесения, с каждым днем марта становившиеся все тревожнее. Чемберлен более не мог позволить себе игнорировать их, но теперь он должен был также учитывать и другой аспект сложившейся ситуации, с которой его лицом к лицу поставили американцы.
Чемберлен недавно получил от американского посла в Лондоне Джозефа Кеннеди оценку военно-воздушных сил европейских держав, подготовленную разведывательным отделением штаба армии США. Это был тревожный документ, по выразительности аналогичный представленному Линдбергом во время мюнхенского кризиса. Новый документ был, пожалуй, еще более мрачным по содержанию. Согласно этой оценке, подготовленной американской разведкой, Германия имела в 5 раз больше бомбардировщиков, чем Англия, и в 11 раз больше, чем Соединенные Штаты Америки. Превосходство Германии в истребителях было примерно таким же. Германия имела неоспоримое господство в воздухе, указывалось в докладе.
Военные советники Чемберлена придерживались несколько иных оценок, но вряд ли более обнадеживающих. По общему признанию, обстановка была трудная. Требовались безотлагательные меры, но они влекли за собой
Он писал, что в результате последних действий Гитлера он пришел к убеждению о невозможности сотрудничества с ним. Поэтому Чемберлен разработал план, с которым он 19 марта ознакомил некоторых министров и который он намеревался вынести на обсуждение кабинета министров на следующий день. «План довольно смелый и сенсационный. — отмечал Чемберлен, — но я чувствую, что такого рода план в данный момент необходим. И хотя я не могу предсказать, как на это будет реагировать Берлин, я думаю, что эта идея приведет нас к острому кризису, во всяком случае, не сразу». И затем Чемберлен, как бы в раздумье, добавляет фразу, что, как всегда, он хотел выиграть время: «Я никогда не соглашусь с мнением, что война неизбежна».
Он «хотел выиграть время», но для чего? Чемберлен не был убежден, что война неизбежна. Следовательно, ему нужно было время не для того, чтобы подготовиться к войне; оно было нужно ему для подготовки урегулирования обстановки в Европе, причем для урегулирования, в котором главную роль играл бы он, Чемберлен, а не Гитлер. Началось странное движение к этому финалу. Комитет по внешней политике в кабинете министров, где основное ядро составляли Чемберлен, Галифакс, Хор и Саймон, начал обсуждение предложенных Чемберленом гарантий Польше. Выявились сомнения и различные мнения по многим пунктам, и особенно в отношении участия Советского Союза [25] 1. Гарантии влекли за собой далеко идущие последствия; на карту поставлен принципиальный отход Англии от практики своей внешней политики: выпускать ли из своих рук конечное решение войны или мира. Критики предложенного плана и сомневавшиеся вызывали раздражение у Чемберлена. Согласно письму лорда Бивербрука Лидделу Гарту, имперский генеральный штаб высказался против гарантий Польше, так как Англия не располагала средствами для выполнения обязательств, вытекающих из гарантий.
25
Словесная эквилибристика автора, по сути дела, направлена к тому, чтобы обелить Чемберлена и его политику подталкивания фашистской агрессии на Востоке. Необходимо напомнить, что на практике означали эти «сомнения» и к чему они привели. В ходе московских переговоров (март — август 1939 г.) правительства Англии и Франции, с которыми полностью солидаризировалось правительство Польши, отказались принять помощь, предложенную им Советским Союзом для предотвращения германской агрессии. Правительство Англии, саботируя эти переговоры, одновременно вело в Лондоне переговоры с представителями Гитлера, стремясь достичь полюбовного соглашения о разделе «жизненного пространства», включая «рынки» России и других стран; подготавливался также англо-германский договор, который предусматривал отказ Англии от ее обязательств в отношении Польши. Подробно об этом см. История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945 гг., т. 1, стр. 161–178. — Прим. ред.
Хор-Белиша запросил разрешения представить членам кабинета документ, в котором излагается мнение имперского штаба сухопутных сил по этому вопросу, но Чемберлен не дал на это согласия, так как это было бы равносильно критике его политики.
В разгар дискуссии в кабинете министров по этому вопросу 22 марта Гитлер оккупировал территорию Мемеля. Несколько лет спустя Гитлер вспоминал: «Когда я занял Мемель, Чемберлен информировал меня через третьих лиц, что он очень хорошо понимал необходимость осуществления такого шага, хотя публично одобрить такой шаг он не мог». 23 марта, через день после того как Гитлер ввел свои войска в Мемель, Муссолини получил личное письмо от Чемберлена, в котором последний обращался к Муссолини за помощью в установлении взаимного доверия. Это письмо убедило Муссолини, что демократии не имели желания воевать и поэтому не было никакого риска в осуществлении планов захвата Албании, что он и предпринял месяцем позже в страстную пятницу.
Именно на этих действиях Чемберлена, кажущихся противоречивыми, мы теперь должны сосредоточить наше внимание. Он не был Макиавелли [26] и не был наделен излишней искусностью в дипломатии.
Как же тогда мы можем объяснить эти противоречивые черты, которыми характеризуются его действия в течение двух недель после оккупации Праги и которые должны были привести его к решению о гарантиях Польше? Мы должны принять во внимание свойственные человеку эмоции, чтобы объяснить его действия в то время: гнев против Гитлера, озабоченность в связи с неблагоприятным общественным мнением, разногласия в своей партии, серьезное беспокойство относительно возможных дальнейших действий Гитлера и упрямое желание восстановить свой пошатнувшийся авторитет. Эти эмоции сыграли свою роль в оформлении новых взглядов Чемберлена в свете складывающихся событий. Но ни одна из них не убедила его отказаться от своего золотого правила во время мартовских дискуссий. Он и теперь, в марте, все еще был обеспокоен сохранением мира, как
26
Н. Макиавелли — итальянский политический деятель (1469–1527). Сформулировал теорию дипломатии, в которой рекомендовал не считаться с обещаниями и правилами морали. Автор книги берет под защиту Чемберлена, однако его действия по отношению СССР, Польше и Чехословакии не оставляют сомнений в том, что английский премьер-министр в полной мере усвоил «теорию дипломатии» Макиавелли и активно воплощал ее в своей практической деятельности — Прим… ред.
Войны, и особенно война 1939 года, чаще всего являются результатом скорее выдуманных или неправильно истолкованных, чем реально сложившихся, ситуаций. В 1939 году информация, поступавшая от дипломатических источников и секретных служб, только косвенно указывала на источник угрозы, но и этого было достаточно, чтобы запугать англичан и французов до состояния растерянности. Так, в период этих решающих недель марта 1939 года Чемберлен отчетливо понимал намерение Гитлера захватить Польшу, но полученная им информация была неправильной. В ней говорилось о нависшей угрозе нападения «теперь, в любой день», и именно необходимость встретить эту нависшую угрозу заставила Чемберлена провести в спешном порядке свое предложение о гарантиях Польше.
А эта ошибка во времени, допущенная в разведывательной информации и доведенная в таком виде до Чемберлена, привела его к совершению крупнейшей ошибки во всей войне, хотя войны еще и не было. Горькая ирония всей этой истории заключается в том, что целью гарантий Польше в начальной стадии было удержать Гитлера от нападения на Польшу «теперь, в любое время»— в апреле — и заставить его остановиться, сохранив мир и тем самым обеспечив необходимое время для урегулирования данцигского и польского вопросов. Гарантии не были задуманы, как видно из документов, для мобилизации быстрой военной помощи полякам в случае нападения на них или скорейшего разгрома Гитлера, если он решится на войну.
Поскольку Гитлер не напал ни на Данциг, ни на Польшу в конце марта или начале апреля, как об этом предупреждали Чемберлена секретная служба и другие органы, он успокоился: гарантии Польше сработали; они сдержали Гитлера. [27] Критики Чемберлена, а также, что более удивительно, его друзья были склонны смотреть сквозь пальцы на то сильное влияние, которое оказало на него развитие событий, подтверждавшее точность его интерпретации и правильность его политики. Через многие месяцы, в середине июля 1939 года, когда кризис вновь приобрел острые формы, Чемберлен все еще был убежден в возможности разрешения возникших проблем без войны. «Если бы диктаторы имели хоть чуточку терпения, — писал он своей сестре, — можно было бы найти путь к удовлетворению претензий Германии и в то же время обеспечить независимость Польши». И замечание, которое он сделал в беседе с американским послом Джозефом Кеннеди позднее, когда уже началась война, подчеркивало упорство Чемберлена в политике выигрыша времени для разрешения спора между Гитлером и поляками на основе переговоров. По свидетельству Кеннеди, ни англичане, ни французы не пошли бы на войну из-за Польши, если бы не постоянные подстрекательства Вашингтона. [28]
27
13 мая Галифакс вынужден был послать телеграмму Гендерсону в Берлин, чтобы убедить немцев, что английские гарантии охватывают также и Данциг и что Англия готова начать войну, если это потребуется для выполнения гарантий. В следующей главе мы увидим, как это твердое заявление подкреплялось в действительности. Между прочим, итальянцы перехватывали все телеграммы английского министерства иностранных дел и передавали их немцам. — Прим. авт.
28
На руку агрессорам играл принятый конгрессом США в 1935 г. Закон о нейтралитете, запрещавший оказание помощи воющим сторонам. Принятием этого Закона Соединенные Штаты, по справедливому замечанию американского историка М. Джонсона, ворили агрессорам: «Действуйте смелее — мы не будем вам препятствовать». Впоследствии американское правительство выступило одним из инициаторов «радикального решения чехословацкого вопроса» и одобрило мюнхенское соглашение. — Прим. ред.
Здесь опять мы встретились с этим странным противоречием в самом Чемберлене. При обсуждениях в кабинете министров и при переговорах с лидерами лейбористской оппозиции он дал понять своим коллегам, что если Гитлер нападет на Польшу, то поляки сумеют продержаться столько времени, чтобы Англия и Франция успели мобилизовать все силы и прийти им на помощь. Польское правительство, конечно, понимало ограниченность любого вооруженного вмешательства англичан, и тем не менее оно приветствовало наши гарантии и верило, что это «скорее удержит, чем спровоцирует, нападение Гитлера». Однако здесь ясно подразумевалось, как утверждал позднее Самуэль Хор, что сдерживающим средством в гарантиях Польше была мировая война против Германии, а не непосредственная помощь полякам на месте. 30 марта лидерам лейбористской оппозиции вновь сообщили, что, по имеющимся у правительства сведениям, Германия собирается напасть на Польшу в самое ближайшее время. А на следующий день Чемберлен сообщил парламенту условия английских гарантий Польше. Это было странно сформулированное заявление.