Несущая свет. Том 2

Гиллеспи Донна

Мгновением позже Домициан тоже понял, кто помешал ему, приказав подать очередное блюдо. Он повернулся к Марку Юлиану и взглянул на него холодным отчужденным взглядом.

— Прошу, будь добр явиться завтра ко мне во Дворец на утреннюю аудиенцию!

Домициан никогда прежде не разговаривал с Марком Юлианом таким надменным угрожающим тоном, Император говорил как бы не с одним конкретным человеком, а с целой толпой — обращаясь к своенравным слугам, которых необходимо приструнить. На Марка Юлиана повеяло холодом, но он справился с собой и изобразил на лице любезную улыбку, как будто между двумя культурными людьми произошло забавное недоразумение. Он близко наклонился к Императору и тихо сказал ему:

— Неужели я заслужил твой

выговор? Я, который спас тебя от позора! Ты же знаешь, что это блюдо было бы неминуемо испорчено, если бы его хоть чуть-чуть передержали на огне!

Домициан оторопел. Передержали на огне? Затем он вдруг вспомнил, что в серебряных тележках слуг горел огонь, который поддерживал блюдо в теплом состоянии. Он совсем забыл об этом! Его угрюмый взгляд слегка потеплел, он действительно чувствовал себя благодарным. Неужели этот Юлиан вовремя заметил его промах и помог ему исправить его? Домициан бросил тайком быстрый взгляд на Лициния Галла. Этот утонченный гурман в случае такого грубого промаха мог, конечно, с презрением подумать о нем: «Наш грубый Император, этот деревенщина, слишком невежествен, чтобы разбираться в таких деликатесах, и знать, как долго надо держать на огне то или иное блюдо».

— Ты когда-нибудь сломаешь себе шею, если будешь и дальше следовать своей привычке брать на себя чужие заботы, мой друг. К счастью для тебя, хорошее вино настроило меня на довольно миролюбивый лад.

— Хороший слуга в своих поступках руководствуется не желанием получить похвалу, а желанием исполнить свой долг, так что давай забудем этот неприятный момент, — ответил Марк Юлиан с любезной улыбкой.

Домициан внимательно глянул на него, как бы проверяя, не смеется ли тот над своим Императором, но затем он счел за лучшее в данной ситуации вести себя так, будто у него не возникло никакого подозрения о тайном умысле. Поэтому Домициан кивнул своему евнуху Карину — виночерпию и любовнику, пользующемуся в данное время его особой благосклонностью, который стоял позади него, ожидая распоряжений своего хозяина, — чтобы юноша подал ему одну из закрытых чаш с соусом. Светлоголовый Карин с длинными льняными волосами поставил чашу рядом с тарелкой Домициана, не открывая ее, а доставая содержимое ложечкой из отверстия крышки и кладя соус только на тарелку Императора. Марк Юлиан уловил отвратительный запах, похожий на запах гнили, и понял, что это был самый дешевый рыбный соус, называвшийся гарум, которым приправлял свою пищу бедный люд. Домициан приказал юноше полить этим соусом все, что находилось на его тарелке, — рыбу, зелень аспарагуса, кусок хлеба, — а сам тем временем бросал осторожные взгляды, внимательно оглядывая залу и слегка отодвигаясь от Юлии, чтобы та ничего не заметила. После всех его ученых разглагольствований о соусах он не желал, чтобы кто-нибудь уличил его в приверженности к плебейскому рыбному соусу.

Хорошенько подкрепившись, Домициан вскоре уже совершенно забыл о дерзости Юлиана и, казалось, наконец вспомнил, зачем он собрал гостей. Император положил свою властную руку на плечо Марка Юлиана и бросил на него благосклонный взгляд, полный гордости и отеческой заботы, при этом его глаза уже затуманились, и взгляд начал уже как бы растворяться в вине, теряя свою сосредоточенность.

— Друзья! — провозгласил Домициан звучным голосом, призывающим всех ко вниманию. Стол Императора был помещен на невысокий подиум, поэтому все собравшиеся могли хорошо видеть его, хотя не все разбирали произнесенные им слова, — давайте поднимем чаши за этого человека, которого мы чествуем сегодня и ради которого собрались на этот пир.

Марк Юлиан насторожился, полный тревожного ожидания. Все гости послушно прекратили жевать и повернули головы в сторону Императорского стола.

— Я хочу, чтобы вы все знали — этот человек первый среди моих друзей, и я в своем правлении намерен прежде всего опираться на его мудрость, прислушиваясь к его советам, — время

от времени Домициан вставлял греческие слова в свою речь, демонстрируя окружающим свою образованность. Правда, Марк Юлиан и Сатурнин делали неимоверные усилия над собой, чтобы не взвыть в конце концов, когда он в очередной раз сделал грубую ошибку в произношении иностранного слова, доказывая тем самым свою полную невежественность: слишком поздно занялся он изучением греческого языка и слишком плохо усвоил его.

— Он не позволяет мне оказать ему обычные почести из-за своей скромности, поэтому я решил воздать ему хотя бы эту дань, устроив пир в его честь. Это не просто удивительно образованный человек, но это человек, принадлежащий к исключительно редкой породе людей, говорящих правду в глаза властителям.

Марк Юлиан бросил быстрый взгляд на членов Императорского Совета, чтобы увидеть их реакцию на эти слова Императора. Большинство из них располагалось за вторым столом справа от главного стола. Среди них был старый враг Юлиана, Вейенто, во взгляде которого Марк Юлиан всегда встречал сдержанную ненависть, и выкормыш Вейенто, Сенатор Монтан, встретивший его взгляд своим мутным туманным взором заплывших глаз, у него были жирные поросячьи щеки от постоянного переедания, в руках он держал обгрызанную перепелиную ножку, оставшуюся еще от предыдущего блюда.

— Он не дал мне назначить его Консулом, — продолжал Домициан нараспев торжественным голосом и коротко глянул на Юлиана, который явственно прочитал в этом взгляде: «Прими мои дары и благодеяния и веди себя хорошо, если ты действительно умный человек, тогда между нами не возникнет никаких недоразумений». — И тем не менее он все же согласился войти в мой Верховный Совет — и я хочу, чтобы все знали: он будет там первым среди равных! Давайте же выпьем за благополучие моего большого доброго друга, Марка Аррия Юлиана.

Все с видимым удовольствием подняли свои чаши, все, кроме Вейенто, на лице которого сквозь его обычную маску сдержанной вежливости проступило выражение угрюмого ожесточения, и он демонстративно не притронулся к вину. Марк Юлиан догадался о причинах негодования Сенатора: Вейенто свято верил в то, что его самого провозгласят Первым Советником. Его подручный Монтан потянулся было к своей чаше с вином, но Вейенто остановил его взглядом, похожим на удар кинжала. Домициан предпочел сделать вид, что не замечает ничего этого.

Юнилла выпила свою чашу, нарочно пустив струйку темного вина из уголка губ, так что она, словно струйка крови из разбитого рта, побежала по ее подбородку. Не делая ни малейшей попытки утереть губы, она многозначительно взглянула на Марка Юлиана, чуть заметная улыбка кривила ее уста. В этот момент она напоминала маленького хищного зверька, который только что сожрал свою жертву. Марк Юлиан осознал в этот момент, что Юнилла затеяла какую-то новую коварную интригу, имеющую целью погубить его. Чем больше почестей оказывалось ему, тем большую обиду она ощущала, поскольку считала его своей собственностью. Марк Юлиан давно уже заметил отсутствие логики в такой позиции, ее противоречивость: если бы Юнилле удалось погубить его — чего она собственно добивалась — это не принесло бы ей по существу никакого удовольствия, поскольку сделало бы невозможным восстановление их брачного союза, к чему она прежде всего и стремилась.

Когда в пиршественной зале вновь послышалось жужжание множества голосов гостей, ведущих между собой разговоры, Домициан обратился к Марку Юлиану дружеским тоном:

— Ну, вот мы с тобой и победили! Вспомни, как мы хотели переделать мир на свой лад, когда учились в школах и академиях! Теперь мы можем преобразовать его так, как мечтали! Свет и познание одержали победу в тот миг, когда мы пришли с тобой к власти! Но скажи мне честно, Марк, ведь ты не верил в то, что так действительно произойдет? — и Домициан шутливо пырнул его в грудь ложечкой. — Я настаиваю, признайся мне как друг, а не как подданный!