Несущая свет. Том 3

Гиллеспи Донна

Откуда все это ей известно? Ей негде было научиться так искусно владеть мечом. Он почувствовал, что его меч ткнулся в песок, а затем ее ноги оказались там, где он меньше всего ожидал их увидеть. Получив подножку, он растянулся на песке, раскинув руки. Но об этом он смог вспомнить значительно позже. В ту секунду ему показалось, что он прыгнул на Ауриану и, попавшись в ловушку, запутался в тенетах ее ударов. Они были такими молниеносными, что Эрато практически не видел ее меча. Когда к нему вернулась способность размышлять, он уже лежал на спине и судорожно глотал воздух.

Ауриана стояла над ним нагнувшись. В следующий миг он увидел кончик меча, направленный ему в сердце. Животный страх чуть было не лишил его рассудка. «Каким образом она ухитрилась снять кожаный чехол? Она сумасшедшая. Со мной все кончено. Лишь одному стражнику известно, что я здесь. Он все видит, но я приказал ему не вмешиваться».

Вид у Аурианы был грозный, глаза метали искры, грудь бурно вздымалась.

— Ты должен освободить Сунию!

Но ведь это невозможно! Эрато пытался вернуть себе уверенность. Положение, в котором он оказался, было одновременно ужасным и смехотворным.

— Ауриана, ты погубишь себя. Дай мне встать.

— Ты можешь выкупить ее. Сделай это.

— Ауриана, — сказал он примирительным тоном, каким обычно успокаивают разбушевавшееся домашнее животное, — ты же разумная женщина. Положи этот меч и отойди от меня.

Она посмотрела на меч, и Эрато увидел в ее глазах удивление. Его радость была безмерной. Ауриана не нарочно сняла чехол. Он был сбит в поединке случайным ударом. Меч выпал их ее руки. К Эрато постепенно вернулось самообладание, и застывшая было кровь вновь побежала по жилам. Он все понял. В глазах Аурианы была не ненависть, а грусть, доведенная до отчаяния. «Конечно, — подумал Эрато, — эта женщина не способна на подлость, но упрямства ей не занимать».

Ауриана выпрямилась и отступила назад, дав Эрато возможность подняться на ноги. Он с отвращением стряхнул песок со своих волос и стер подступившие к глазам слезы.

— Я же предупреждал тебя, не испытывай больше мое терпение в этом деле! Ты ведь знаешь, как нам не хватает женщин. Один из похотливых подонков Аристоса проткнул копьем женщину, отказавшуюся на виду у всех удовлетворять его извращенную похоть. Стражников, как нарочно, не оказалось на месте. Добавь сюда четыре женщины, чью жизнь унесла лихорадка. Это пять гладиаторов, понимаешь? Кем я заменю их? Я не распоряжаюсь судьбой, Ауриана, не я привез сюда Сунию.

— Но и она не по своей воле очутилась здесь. Это чудовищно. Рабство позорно само по себе, но хотя бы поручите ей работу, которую она может выполнять не рискуя своей жизнью! Помоги ей!

— Хватит об этом! — обозлившись на Ауриану, которая повернулась к нему спиной и закрыла глаза, Эрато топнул по песку ногой, отчего поднялась туча пыли. — Не забывай, где ты находишься! Покорись судьбе ты, дурочка! Большего не может сделать никто, ни мужчина, ни женщина. И никогда не говори со мной об этом!

Ауриане стало ясно, что он не пойдет ни на какие уступки. Хотя он и казался королем в своем королевстве, в действительности был орудием в руках куда более могущественных людей. Это означало, что ей придется искать иные пути.

Когда Эрато увидел

в глазах Аурианы осмысленное выражение, пришедшее на смену безумной ярости, его гнев улетучился.

— Ауриана! — произнес он с паузой, и в его голосе невольно прозвучало восхищение. — Когда ты швырнула меня на песок… Как могла ты угадать мои движения? Ведь не знала же ты их заранее?

— Я наблюдала за тобой.

— Ты наблюдала за мной? И за чем же ты наблюдала?

— За твоими жестами, глазами, руками. Я не знаю, как это выразить словами. Даже твой гнев рассказал мне о многом. И… на меня нашло какое-то прозрение.

— Что это? Колдовство? Волшебство? Второе видение?

Она нахмурилась.

— Нет. Знание. Знание, которое дает мне все.

— Говорю тебе, мне это не нравится.

— Но оно не всегда приходит ко мне. Я не могу призвать его сама.

— С меня и одного раза хватит. В такие вещи я не верю! — сказал Эрато, тайно изобразив пальцами знак, защищающий от сглаза. — То, что ты сделала, просто невероятно. Все это требует объяснения. Сейчас мы с тобой воспроизведем наш поединок заново, шаг за шагом, и ты покажешь мне в точности то, что ты делала.

«Клянусь глазами Харона, после этого вечера я ни за что не возьмусь определить границы возможностей этого странного существа».

Следующим вечером, когда Ауриана находилась в столовой, ее внимание привлек один невольник, работавший на кухне. Через полуоткрытую дверь было видно, как он крошил лук. Этот человек и раньше попадался ей на глаза, но теперь он вызвал у Аурианы особый интерес. Его прекрасно сложенное тело с развитой мускулатурой страдало одним серьезным недостатком — у него было повреждено колено. Он выглядел на кухне чужеродным телом. Большую часть кухонных служителей составляли стройные, гибкие сирийские юноши или девушки.

Ауриана пересела со своего места к Целадону.

— Что случилось с этим человеком? — спросила она его. — Ты знаешь о нем хоть что-нибудь?

Целадон проследил за ее взглядом и добродушно усмехнулся.

— Бьюсь об заклад, что в твоих жилах течет греческая кровь! Мне еще ни разу не доводилось видеть столь любопытных варваров. Этого невольника зовут Пилат. Ему здорово повезло. Еще новичком он получил это ранение в первой же схватке и теперь никогда не сможет ходить. Не говоря уже об участии в схватках. И слезы он проливает только от лука.

Рассказ удивил Ауриану сверх всякой меры. Стражники все время твердили им о том, что таких бедолаг бросают на съедение зверям. Однако Ауриане не очень-то верилось в эти россказни, ведь римляне очень практичны. Зачем им терять лишнюю пару рабочих рук?

— Ауриана! — сказал Целадон, придвинувшись к ней поближе. — У тебя на уме что-то есть. Пусть божественная Диана поможет тебе в этом, но ты должна действовать очень осторожно.

Слабой улыбкой Ауриана подтвердила справедливость догадки Целадона. Затем она перевела взгляд на Сунию, неподвижно сидящую перед столом и не притрагивающуюся к еде. Ее впалые щеки и глаза, полные предсмертной тоски, производили особенно удручающее впечатление.