Нет вестей с небес
Шрифт:
Джейс слышала в голове гул голосов, то тонких, пронзительных, то устрашающе громких. Но собственный голос ее оказался похищен, изошел весь во взгляд и осознание того, во что вовсе не верилось: Дейзи мертва.
Ткацкий станок остановился. Вот и все: глядите на полотно ее жизни, осталось только прошлое. Глупые сравнения не находили оправдания пред взглядом, который вдруг заметил… Шприц в руке Доктора Э. Старик стыдливо прятал его, убирая правую руку в карман халата-робы.
Так вот почему Герк так упорно уводил из дома. Так вот почему… Джейс задохнулась, теперь она
Небо клубилось тучами, в окно бились заунывно ветви сухого дерева, венчавшего застывший апогей несбывшихся надежд, возложенный на этот беленый с флюгерами дом доктора.
Джейс пошатнулась, но едва не накинулась на доктора — ее только Герк остановил — твердя, впадая в ненормальную ярость:
— Что?! Ты отравил ее?! Как ты мог, док! Я только тебе доверяла на этом острове! Ты предал нас!
— Нет, я прекратил ее мучения. Сломанная шея — это конец, — совершенно потусторонним измученным голосом отрывисто говорил мистер Эрнхардт, отводя глаза. — На острове ей не выжить, а с острова вам не сбежать.
— Ты тоже предал нас… Меня… Я не посмела бы убить! — твердила сбивчиво Джейс, слова слетали непроизвольно с языка, не ведая, наделены ли вообще каким-то смыслом. — Нет… Я уже убила Оливера. Из-за Вааса, не сама.
— Ты ведь тоже прекратила его мучения, — пожал нервно плечами доктор, все еще с невероятной нежностью поглаживая руку Дейзи, что заметила и Джейс, понимая, что старик не мог их предать. Он просто не умел сотворить чудо… И она не имела права его осуждать, только горько качала головой, губы ее дрожали:
— Док… Я верила тебе.
— Я не всесилен… Далеко не всесилен, — вздохнул мистер Эрнхардт, непривычно выпрямляясь, являя миру того гордого и уважаемого человека, который уничтожал себя ядовитыми грибами, но тут же снова ссутулился, даже больше обычного, переходя на прерывистый шепот. — Я бессилен, совершенно бессилен перед смертью, поэтому и пробую все сочетания наркотиков на себе, чтобы не думать лишний раз об этом… Ты иди. Мсти дальше. Я уйду в мир наркотических грез. Ты не хочешь? Так легче…
— Нет! Не смей предлагать мне! — отвернулась Джейс.
Она больше не могла смотреть, пропуская вперед контрабандиста.
Доктор Э отошел к витражному окну, прислонился лбом к стеклу, что-то бормоча, наверное, как всегда о полете. Но в небо невозможно взлететь, слишком тяжело человеческое тело для полетов.
Герк склонился над телом Дейзи, тихо скуля, точно брошенный пес, оставленный в опустошенном доме, где жила большая и дружная семья. Но вот в дом пришла беда, и люди уезжали, все рассыпалось, а о нем все позабыли.
Мужчина раскачивался из стороны в сторону, гладя светлые выгоревшие волосы Дейзи, проводил по ее щекам. Он знал, что прощается с этим телом навсегда. К вечеру предстояло закопать ее, такую жизнерадостную и энергичную, прямо в промокшую от дождя землю, в темноту, обрекая на вечную неподвижность.
Ни Герк, ни Джейс не умели уже
Джейс не ведала, как выглядит она, только ощущала какое-то одеревененье, пустоту, которая ввинчивалась в душу, раздирая сердце. Все чувства будто разом взвились нестерпимым оркестром без гармонии и лада, смешались, ударили тяжелым молотом. И канули в темную воду под мостом, в бездну, куда глядела теперь и она сама, ожидая, когда сделает последний шаг и сольется с этим быстрым течением.
Человек многое способен пережить, много боли, в какой-то момент он просто перестает ощущать. Пропал мир вокруг, пропали люди, пропала и она. Тотальное ничто, сжирающее жадно все контуры и названия, ничто — хаос космический, ничто, рушащее миры, ничто, выпивающее из звезд энергию.
Подходил Доктор Э, приближался серой тенью в своем грязном тряпье.
— Не трогай! — вскрикивала неосознанно Джейс, ощущая, что ей пытаются что-то вколоть. Ей казалось, что ее хотят отравить, так же убить, как Дейзи.
— Это антибиотик. Дай тебе помочь хотя бы, — твердым голосом отзывался доктор, настаивая на обработке ссадин и порезов. — Тебе бы еще успокоительное.
— Знаю я, на чем твои успокоительные! — мотала головой Джейс. — Не надо. Я не хочу… Становиться такой же, как Ваас!
— Я и не предлагаю. При чем тут Ваас… Будто мы из-за наркотиков становимся такими, — бормотал Доктор Э, уговаривая принять хотя бы его посильную помощь, раз не сумел сотворить он чудо. Так почему в измученных мозгах засела на короткое время уверенность, что у него есть целительная сила? Так почему, зачем так обманывали себя? Не могли смириться, не могли бросить или добить. Не те люди.
И все вставало перед глазами лицо Оливера, до неузнаваемости залитое кровью, его распухшая от веревки шея. Воспоминания о потерях душили. Одна… Она осталась одна в этом мире, на острове. Никого не осталось.
Райли, Оливер, Лиза, Дейзи… Теперь и Дейзи.
Джейс поднималась с места, шатаясь, плелась наружу. И не видела ничего, ни дали, ни горизонта, ни колокольни на холме. Лишь напрасность всех ее усилий: сколько ни пыталась спасти, но старуха с косой отнимала всех. Сначала существовал смысл, дружба, цели, а потом пришла смерть и забрала всех по одному и смысла не стало, вдруг вышел весь, распущенный на лоскуты реальности.
Девушка двигалась, рассматривала свои руки, бесполезные грязные руки, что не могли удержать ускользающие жизни, и не осознавала, что это ее руки, ее тело. В полотне ее судьбы внезапно полопались все продольные и поперечные нити, что связывали ее с этой бесполезной судьбой. Осталась одна, ее собственная, жалко растянутая на бешено стучащем станке.