Нет вестей с небес
Шрифт:
— Райли, — только едва уловимо прошептала Джейс, приподнимая голову, пытаясь скинуть пряди со лба, надеясь увидеть свою казнь. Она знала: выхода нет, потому что Ваас мертв. Но разве пришел бы за ней Ваас? Ведь он каждый раз только убивал ее.
Его камень оставался у нее на шее, но вряд ли из-за камня так распорядились ее судьбой. И если бы сама Цитра взяла нож, да если бы еще вызвала на поединок… Но нет — все подло, все окольными путями. Крадущаяся пантера — искушение врага рода человеческого.
— Мы все рассказали. Можно сказать… облегчили твою непростую задачу, — оскалилась Цитра хуже Вааса, плавно покачивая бедрами, прогуливаясь возле
«Что вы могли рассказать, вы же ничего не знали…» — охнула Джейс, давясь нервным кашлем, ожесточенно сверля взглядом ведьму, которой нравилась бессильная злоба пленницы.
Некоторое время лазурь небесная сражалась с змеиными изумрудами. За что ее так невзлюбила Цитра? За то ли, что стала белым шаманом, за то ли, что джунгли слушались ее, за то ли, что узнала тайну Вааса? Цитра была в курсе всего, даже того, чего не должна была ведать, даже того, чего никто не мог разузнать. А она видела, а она ведала, а она ненавидела.
Жрица, хищница, вскоре почти беззаботно перепорхнула через несколько поросших мхом плит, почти неслышно касаясь их босыми ногами, щуря свои раскосые подведенные глаза, велела подвести Райли ближе к жертве. Сакрально ли такое жертвоприношение? В угоду каким духам, в угоду каким богам? На крови удачу просить, на смерти жизнь услаждать?
Огонь факелов отбрасывал тени на жрицу, ее многочисленные амулеты и бусы позвякивали при каждом шаге, и с каждым ударом костяных украшений натягивались все острее струны нервов, все громче звали сгоревшие птицы в бесконечный полет, все глубже светом доверху наполнялся застывший лес, все глуше тьма копилась на западе.
Видения сходились четырьмя сторонами света на все три мира здесь, у священного древа племени острова Рук, здесь, на каменных плитах жертвенника, когда насильно подводили, не позволяя выронить нож, брата к сестре, когда его заставляли пить что-то, какой-то мерзкий отвар, отчего парень мотал головой, хватаясь за виски.
— Райли! — вскрикивала Джейс, пытаясь подняться с колен, но Дени, вечно помогавший ей добрый Дени, превратившийся в тот миг в беспощадного дикаря, не позволял, давя на плечи, из-за квадратных очков не проступали его глаза, будто все стекла в этом мире сделались непрозрачными, а золотые времена не опыляли взгляда, чтоб поняла, насколько ближе крови луна каждому из землян.
Цитра скакала вокруг Райли, заходя то с одной стороны, то с другой, поводя руками, тряся рогами:
— Убей великана! Убей Дитя Великана! Тогда сможешь убить и Великана!
— Но он уже мертв! Ваас мертв! — кричал Райли, с ужасом переводя глаза с расширенными зрачками то на сестру, то на жрицу. Джейс закусывала до крови губы, только бились птицами в терновнике сапфиры. Дитя Великана… Она? Или… Или кто? О чем вообще твердила эта безумная? Да, безумная, вот кто замкнут в повторении бессмысленных действий, и от ее ритуалов не расцвело бы мертвое дерево, только живое чахло, не привыкшее питаться кровью.
— Ты так уверен? — щурились многозначительно ее глаза, она подходила к Джейс, зачем-то пристальнейшим образом рассматривала ее, шипела при виде светло-зеленого камня на шее, небрежно отходила, сурово хмурилась, властно воздевая руки, указывая на Райли, подводя его вплотную. — Даже если так. Найдется другой Великан. Дитя Великана обречено стать Великаном!
«Райли… Райли, я знаю, ты всегда предавал меня. Но Райли! Пожалей себя! Райли… Ты уже дважды отрекался от меня… Что же…
Райли находился под действием каких-то веществ, его трясло, глаза едва не закатывались, Цитра дала ему яд, он метался среди страшных видений, которые отражались во всех его движениях. Воля его практически сломалась, но рука с ножом дрожала, только Цитра в экстазе шипела, вздыхала, глядя, как лезвие танто все ближе придвигалось к шее Джейс.
Старшая сестра смотрела на брата, не веря, что он способен на такое, ведь он даже не взял в руки оружие, научившись выживать на этом острове без него, то ли все время тщательно прячась, то ли так бескровно вела его судьба.
И все зачем? Чтобы здесь совершил он самый страшный грех?
О, как бессильны люди, о, как мало вестей с небес достигает их ушей! И как много голосов бездны проникает в их слабые души.
Цитра… Она просто боялась. Неужели она боялась теперь, после победы над Ваасом, что та, кто вечно сражался против него, сама станет одной из них, из врагов? Неужели не верила, что боль всех ракьят могла вести одну чужестранку? Или речь шла не о Джейс? Но почему тогда надлежало убить ее, чтобы не возродился новый змей-великан? Ваас… Просто человек. А страх жрицы сделал из него мифическое чудовище. Но что насчет всего этого думал Райли? Райли, переживший утопление и проползание под трупами тех, кто погиб по вине главаря? Может, возненавидел свою сестру? Ведь Цитра могла рассказать что угодно.
Лезвие танто приближалось к шее, уже прижималось, холодное, острое, к коже. Вот так и завершится все: ее убьет брат, ради которого она только и существовала. Ее убьет семья. А если без него, то и правда — для чего ей жить? Взгляд Джейс потух, только со звериным ужасом перед неизвестностью смерти ничего сделать не удавалось. Пусть, пусть боится тело, душа смиренно вверяла себя воле неба. И если еще находилась где-то в этом мире справедливость…
— Нет… Это невозможно! — вдруг отшатнулся Райли, закрывая лицо свободной рукой, а затем неестественно для него смело, почти яростно обращаясь то к жрице, то к застывшему негодующе Дени. — Почему вы называете ее Дитя Великана? Она — моя сестра!
Джейс встрепенулась, нож отодвинулся от ее шеи, жертвоприношение по сценарию Цитры давало сбой, не все оказывались подвластны ее жестокой воле. Все решал выбор, в этом и есть человек.
Губы Джейс слабо вздрогнули, не в улыбке, но с надеждой шепча имя брата и все известные и неизвестные ей молитвы, все смешалось, пронеслось в душе яркой вспышкой. Значит, не зря она верила в людей, не зря доверилась воле небес, не зря смирилась.
Райли решительно подошел к пленнице и, используя нож не ради кровопролития, ловко перерезал путы, что удерживали сестру. Джейс упала на четвереньки, пытаясь встать, обессиленная, точно выпитая. Райли хотел склониться над ней, помочь, он держал нож, готовый в случае чего и обороняться, может, яд Цитры все еще действовал на него, но не делал из него зомби, не убивал мораль, ценности, крепость семейных уз. За время на острове он научился быть смелым, он научился не сдаваться, точно заново родился, стремясь искупить ныне свою вину перед сестрой. А ведь мог убить, так уйти от этой вины, избавиться, забыть, переродиться в качестве безликого монстра, может, стража храма.