Нет времени для Тьмы
Шрифт:
— Пошла вон! — Вика развернулась и, не смея встать с колен, хотела убраться. — Стоять! — раздался резкий отклик и сапог ведьмы опустился на ягодицы Вики. Журналистка замерла, боясь пошевелиться.
— Рассказывай! — приказала Ниса.
Та торопливо и сбивчиво стала рассказывать о сегодняшней планерке и о том, как, несмотря на все старания, ей так и не удалось добиться пропуска на этот чертов праздник. Ниса слушала, постепенно остывая. На счастье Вики, её история нашла отклик в сердце жрицы: молодая поросль, которую давят завистливые «старшие товарищи», ставя ей палки в колеса — все это слишком хорошо знакомо Нисе. Под конец, она и сама недоумевала, —
Короткая юбка Вики задралась и сквозь черные колготки просвечивала белая плоть. Эллинка чувствовала, как под каблуком перекатываются упругие полушария, — ну, что же, пусть расплачивается теперь как обычно.
— Не реви, дура, — Ниса убрала ногу и поддала сапогом Вике под зад. — Вставай.
Всхлипывая, девушка поднялась на ноги, искоса глянула на эллинку сквозь растрепанные волосы. Глаза у той уже обычные синие, на губах играет снисходительная улыбка.
— Подойди, не бойся, — сказала жрица. Вика робко повиновалась, — когда этот ваш праздник?
— В четверг, — всхлипнула девушка.
— Через два дня, — подсчитала Ниса. — Ну, что же, за это время многое можно успеть. У тебя есть фотография или какая-нибудь вещь человека, которого отправляют вместо тебя? — Есть, в газете, его недавно опять чем-то награждали, — дернулась Вика. — Она на столе лежит, я сейчас принесу.
— Не торопись, — Ниса ловко ухватила девушку за талию и опрокинула себе на колени, целуя Вику в заплаканные глаза, нос, губы. — Нам с тобой нужно отдохнуть от работы.
Альберт Войшелов поднимался на лифте к своей квартире. Его лицо раскраснелось, воротник строгого костюма расстегнут — заслуженный журналист был слегка навеселе. После работы он заглянул в любимый ресторан, выпив пару рюмок коньяка, особо впрочем, не увлекаясь — всё таки жарко. Вот послезавтра на празднике урожая, можно позволить себе расслабиться, благо знакомых будет много. Собственно для этого он туда и напросился. А Вика пусть старается, — молода еще для таких статей.
Двери лифта открылись, и Альберт Станиславович шагнул вперед, нашаривая в кармане ключи.
— Вечер добрый, Альберт Станиславович, — раздался голос позади него. Журналист развернулся и увидел Сашу, своего соседа по лестничной клетке. У его ног сидел на привязи огромный ротвейлер.
— Привет, Саша, — дружелюбно ответил Войшелов, украдкой разглядывая спортивную фигуру рослого парня. — Альму выгуливаешь?
Он наклонился почесать за ухом собаку, которую, как и хозяина, он знал прекрасно.
Альма исподлобья глянула на Войшелова, незаметно подобралась и прыгнула. Челюсти сомкнулись на шее Альберта Станиславовича и больше не разжимались, несмотря на все попытки Саши и выбежавших соседей оторвать взбесившегося ротвейлера. Когда им все же удалось разжать зубы пса, Войшелов уже не дышал.
— Мишань, ты не видел Плотникова? — выдохнула Вика, проталкиваясь через толпу.
Михаил Санников, обозреватель «Южгородских новостей» покачал взъерошенной головой.
— Сам только пришел. В этой толкучке и президента можно прозевать, не то, что губера.
— Твою мать! — Вика затравленно оглянулась. Вместе с Санниковым они стояли посреди стадиона на котором в этом году проводили праздник урожая. На трибунах висели плакаты с квазисоветскими лозунгами, обрамленные снопами пшеницы. Играла музыка — тоже в основном еще советских времен, — реяли знамена: российские, краевые, районные, а также партии власти,
Сквозь распахнутые ворота вливались все новые толпы, так что разглядеть кого-то конкретного было крайне затруднительно. Впрочем, Вика особо и не пыталась — вряд ли Плотников снизойдет до простых смертных, где-нибудь найдут ему укромный уголок.
— Я слышал, что его может и вовсе сегодня не будет, — бубнил под ухом Миша. — Пришлет, к примеру, Хачемукова, тот всю речь и оттарабанит.
Заур Аюбович Хачемуков, был одним из крупнейших «олигархов» края и, по совместительству, первым заместителем Плотникова. Обычно именно он подменял губернатора на время отсутствия.
— Ну его, этого Плотникова, — продолжал Миша. — Давай выпьем.
С ближайшего стола он ухватил два пластиковых стакана, попросил их наполнить и развернулся к Вике.
— На брудершафт, — произнес он, широко улыбаясь. Но улыбка сразу поблекла, когда он увидел, что Вики нет рядом. Обиженно пожав плечами, он опрокинул в глотку сразу полстакана и скорчил недовольную гримасу — вино оказалось крепким.
Вика расталкивала локтями людей, оживленно перемещающихся от одного столика к другому, протискиваясь между чьих-то потных тел, слыша вслед сальные шуточки и раздраженно огрызаясь в ответ. Она чуть не плакала от обиды и злости: вдруг губернатор действительно решит прислать Хачемукова? А сам уже подлетает к Италии? Тогда все напрасно — и смерть Войшелова тоже. Вика вспомнила как редактор сообщила им о гибели Альберта Станиславовича. На лице Анастасии Михайловны не было ни кровинки, глаза заплаканы, казалось, она вот-вот упадет в обморок. Да и коллеги чувствовали себя немногим лучше: хотя Войшелова мало кто любил, известие о его ужасной смерти произвело на коллектив тяжкое впечатление. Особенно на Вику, — ведь в гибели экономического обозревателя была косвенно виновата и она. Однако позволить себе такую роскошь, как мучиться угрызениями совести, журналистка не могла, — если она будет ужасаться каждому трупу, который будет оставлять на своем пути Ниса, ни на что другое у неё не останется времени. Тем более, что когда первый шок прошел, она поняла, что не так уж она и чувствует себя виноватой, — в конце концов, она же не знала, что Ниса выберет столь радикальный способ решения проблемы. Да и вообще, Войшелов и вправду был не особо приятным человеком, мир его праху.
На праздник урожая, она теперь пошла без проблем, — Анастасия Панчук находилась в такой прострации, что согласилась легко. Кое-кто из коллег может и зыркнул на Вику осуждающим взглядом, — дескать, труп еще остыть не успел, а она торопится использовать трагедию в своих целях. Однако мнение сослуживцев было последним, что волновало сейчас Вику, — проталкиваясь сама не зная куда, она боялась, что и эти усилия могут пойти прахом. И тогда ей придется завидовать легкой и быстрой смерти Войшелова.