Неупокоенные кости
Шрифт:
Клод сердито сверкнул на нее глазами.
– Что за бред ты несешь? Да как ты только могла подумать!..
– Ну кто-то же это сделал? Она пропала после вечеринки. И, как теперь выясняется, все эти годы ее тело лежало под часовней… Той ночью что-то случилось – и с ней, и с вами. С Дэррилом… Потому что, если Аннелизу закопали под часовней именно в те выходные, значит, Дэррил не мог с ней сбежать. Где же он в таком случае?
– А что, если Дэррил ее убил? Убил, спрятал тело и подался в бега? Быть может, именно поэтому он и скрылся, как тогда все и говорили.
– А что, если
– Ты же знаешь, что я этого не делал.
– Откуда мне знать, Клод? Ведь я понятия не имею, где ты был перед тем, как начал швырять в мое окно камни.
– Ваш сосед видел, как ты ее толкнула. Вы орали друг на друга, как две рассерженные кошки, а потом ты ее толкнула. И ты последняя видела Аннелизу живой.
– Я бы никогда не причинила ей вреда. Я любила ее.
– Рассказывай. Знаю я вашу девчоночью дружбу!
– Это у тебя были сбиты костяшки на руках, а не у меня, – парировала Мэри. – К тому же перед тем, как заявиться ко мне, ты принял душ и переоделся. Знаешь, мне почему-то не верится, что ты просто подрался с Робби… Скажи, что случилось на самом деле?
Прежде чем он успел ответить, парадная дверь особняка распахнулась: на крыльцо вышел Боб и встал там с таким видом, словно огромный дом принадлежит ему, а не Джилл Осман и ее мужу. Заметив Курта и Мэри в машине, он махнул рукой, чтобы они поторапливались, и снова скрылся в особняке.
Мэри и Клод выбрались из внедорожника и двинулись к крыльцу. Мэри чуть отстала, и, когда они уже начали подниматься по ступенькам, сообщила негромко:
– Ты спал с ней, и не раз. Аннелиза мне сама призналась. А знаешь, в чем еще она призналась? Она сказала, что ни разу не спала с Робби.
Клод так резко остановился, что она едва не врезалась ему в спину. В течение нескольких секунд он стоял неподвижно, потом резко обернулся через плечо. Его лицо побледнело, и только глаза в полутьме сверкали злым блеском. На миг Мэри стало страшно, но она постаралась не подать вида.
– Собственно, вопрос только в том, – добавила она шепотом, – знает ли Робби, что ты трахал его девушку? Почему-то мне кажется, что он остался в неведении. Не так ли, Клод?..
Клод открыл было рот, но Боб окликнул их из прихожей:
– Эй, Клод! Мэри! Что вы там застряли? Давайте побыстрее!
Он снова подошел к двери и, распахнув ее пошире, отступил в сторону, пропуская новоприбывших в дом.
Они вошли и очутились в большой прихожей, которая вела в просторную гостиную открытой планировки. Вдоль обращенной к океану стены тянулись высокие, от пола до потолка окна. За ними мерцала зеленым и голубым поверхность подсвеченного пейзажного бассейна, а еще дальше чернела вода пролива.
– Что будете пить, ребята? – спросил Боб таким тоном, словно они спустя много лет приехали на встречу старых друзей-одноклассников.
– Бурбон, – сухо бросил Клод, пока они с Мэри снимали куртки. – Двойную порцию.
– А мне пива, – сказала Мэри. – Можно в бутылке, можно в банке, мне все равно.
Пока Боб возился на кухне, Мэри повесила куртку и села на скамью, чтобы снять обувь. Клод разуваться не стал и прошел в гостиную прямо в ботинках. Мэри в одних
В гостиной на длинном и низком диване сидели Джилл, Кара и Рокко с бокалами в руках. Заметив Мэри, они словно по команде повернулись в ее сторону. Она не видела их много лет и почувствовала, как в животе что-то болезненно сжалось. Конечно, все они состарились, стали пенсионерами, однако ей все равно казалось, будто невидимая машина времени в одно мгновение перенесла их обратно в семьдесят шестой и они снова шестнадцатилетние. А Мэри снова пария.
Наверное, частица каждого из них навсегда осталась там, в прошлом, в осени семьдесят шестого, застряв во времени, словно мушка в янтаре. Была ли это тюрьма или преддверие ада? Неважно, потому что они солгали, и каждый из них на протяжении почти полувека ждал, когда раздастся стук в дверь. Когда возмездие наконец-то их настигнет.
– Спасибо, что приехала, Мэри, – сказала Джилл.
Ее голос был напряженным и жестким – как и лицо, на котором, несмотря на инъекции ботокса и прочие косметологические ухищрения, ясно читались следы стресса и страха, и Мэри невольно спросила себя, что Джилл рассказала своему мужу о той ночи. Или Исайя Осман вовсе не знает, что сорок семь лет назад подруга его жены бесследно исчезла, а сама Джилл вместе с компанией одноклассников оказалась в центре внимания полицейского следствия и прессы?
Мэри небрежно кивнула в ответ – сначала Джилл, потом Каре и Рокко, которые продолжали сидеть молча и только настороженно смотрели на нее. В руке Кара держала высокий и узкий бокал итальянского просекко – бутылка охлаждалась на столике в ведерке со льдом. У Рокко лицо было красным, глаза слезились. Он сидел, небрежно развалясь, и казался уже изрядно подвыпившим.
Вернулся Боб с напитками.
– Как твой садовый бизнес? – спросил он с наигранной непринужденностью, протягивая Мэри вскрытую бутылку холодного пива. Мэри машинально бросила взгляд на этикетку. Это было какое-то дорогое крафтовое пиво с диковинным названием.
– Неплохо, – ответила она. – А как твои дела? Как идет борьба с беловоротничковой преступностью? Или ты уже не адвокат, а виноградарь?
Боб не отреагировал. Слегка поджав губы, он повернулся к Клоду, чтобы передать ему бурбон, потом потянулся к своему бокалу и слегка откашлялся.
– Ну, за встречу. – Он небрежно отсалютовал остальным. – За воссоединение «шестерки из Шорвью».
– Ха-ха! – Клод сделал большой глоток бурбона. – Ну ты и сказал!.. Мы столько лет ждали, чтобы это идиотское прозвище забылось, а ты снова вытащил его на свет божий! Не хватает еще, чтобы о нем вспомнили репортеры!
– Я хочу выпить за Аннелизу, – сказала Мэри, взмахнув бутылкой. – За ее память. И за то, что перед смертью она все-таки успела забеременеть. Ничего себе поворот, да?..
Она хлебнула пива прямо из горлышка.
– Да, еще нужно обязательно выпить за отца этого несчастного ребенка.
И Мэри снова отсалютовала всей компании.
После этого в гостиной воцарилась тишина, в которой ясно ощущался какой-то зловещий оттенок. Кара первой нарушила наступившее молчание. Наклонившись еще немного вперед, она сказала: