NeuroSoul Том 2

Скит Данила

— Знаете, в чем была моя ошибка? — спросил старик, устраиваясь поудобнее на подушках. — В том, что я не верил. Или верил не в тех… какая сейчас разница? Сеть предсказывала такой исход — он был одним из тысячи вероятных. Я подумал тогда — ну какой же это бред. Я не верил в то, что дроиды сделают это. «А я в них верю», — сказала тогда Нэнсис, а я только пожал плечами. Она оказалась права, сучья дочь. Неверие — главная моя ошибка.

Эльтар окинул взглядом присутствующих: три верзилы, зеленый берет и коротышка. Кто же это сделает?

— Ну давайте, чего же вы ждете? Кто из вас?

— Тадеуш, — Туорен кивнул, давая добро.

— Этот полурослик? Вы серьезно? —

возмутился Эльтар, с сомнением покачав головой. — Только посмотрите на него!

— Не тебе выбирать, — холодно ответил Тадеуш.

Он повернул голову, взглянув в зеркало, стоящее прямо у входа. В полный рост, как он и любил. Как всегда — шелковая рубашка, аккуратные брюки и ботинки, содранные с какого-то крокодила. Но лицо… изуродовано шрамами от собственных ногтей, длинными, через весь лоб и щеки, и запекшиеся коростами. Ну и рожа. Он был еще тем уродом. Наконец-то у него снаружи то же, что и внутри.

Нэнсис была символом свободы от всего искусственного, мечтой, может быть, обещанием. Но она умерла, и настала пора действовать. Земля дала отмашку. Он не будет простой эмблемой, которую лепят везде, куда не попадя. У него был дар, которым дается немногим. Туорену, Найману, да и Земле еще предстоит о нем узнать.

Палач — Нэнсис передала ему эстафету, и он ее принял.

— На вот, возьми, — Туорен протянул ему испульсник, массивней и увесистей, выглядевший гораздо солидней, чем тот, что он давал ему ранее. Наверное, он подумал, что Тадеуша оскорбляет эта смешная игрушка, и решил предложить ему новую. Но отказался Тадеуш совсем не поэтому.

— Мне не нужно оружие, — холодно ответил он и двинулся вперед. — Смотри.

Камеры влетели вслед за отрядом, зависнув за спиной Тадеуша. Они тихо жужжали, транслируя кадры на главные билборды Марса. Однако за своей спиной Тадеуш чувствовал совсем не их. Холодную, молчаливую, вечно жаждущую смерть — вот что он ощущал. Когда он вошел сюда, морозное покалывание пробралось к коже и поползло по телу. Значит, пришла. Рядом стоит. И заберет кого-нибудь в этой комнате, что бы он не сделал. Это было какое-то внутреннее, животно-звериное чутье, толкавшее его вперед вопреки логике. Тадеуш оказался напротив Эльтара, смотревшего на него, как на ничтожество.

— Ну и что ты сделаешь? Защекочешь меня своими маленькими ручками? Мне двести лет, но твои ладошки такие маленькие, что не смогут перекрыть мне воздух.

— Я не прикоснусь к тебе, — сказал Тадеуш, и глаза у него были стеклянные, будто он находился совсем не здесь, напротив него, а в какой-то другой реальности.

— Что за… — Эльтар раскрыл рот, чувствуя, как холодок пробирается в его грудь.

Он даже моргнул невзначай, ему привиделось, как что-то большое и темное скользнуло из-за спины палача и двинулось к нему. Старик закашлялся, выронив виски из рук. Стакан со звоном ударилось о мраморный пол, брызги запачкали Тадеушу носки ботинок. Эльтар задыхался, сердце его безумно разогналось, готовое вот-вот лопнуть. Камеры запечатлели смерть главы госкорпорации, которого убил маленький мужчина, даже к нему не прикоснувшись.

Глава 13. Прикосновение

В эту ночь ему снова приснились тени. И снова он стоял под Полетом Миражей, тот затягивал темные силуэты вверх, как рыбка песок на дне озера. Рыбка искала, чего бы такого поесть. Всех съела, кроме Дэвида. Дэвид просто лежал на спине и смотрел вверх, как зияющая звёздная глотка избавляет его от страшных незваных гостей. Под головой он чувствовал подушку, и где-то далеко, в настоящей реальности, его ждал Кубик. А потом он забыл о нем, потому что увидел

маму и Бетани. Они сидели за столом и снова спорили, какие ягоды положить в ароматный чай. Бетани любила клюкву, а мама чернику, да и гранатом не брезговала. Они часто спорили друг с другом, но Дэвиду казалось, что их все-таки кое-что объединяло, когда они собирались все вместе — любовь к нему. Вот бы еще раз так посидеть за столом. Он бы выпил весь чай. И с клюквой, и с черникой.

Дэвид проснулся, и впервые у него не колотилось сердце после кошмаров. Чувствовалось спокойствие, даже приятность. Сегодня тот самый день. Дэвид, наконец, попытается стать снова счастливым. Он еще не знал, ради кого именно, но обязательно попытается. Мама растила его, говоря, что он просто обязан стать счастливым. Это самая большая цель в его жизни. На работе ему говорили совсем другое — он должен служить и защищать, а быть счастливым при этом совсем не обязательно. Дэвид слушал прежде всего маму, и стремился исполнить ее желание. Так уж получилось, что счастливым он становился именно когда служил и защищал. Всех. Страну, людей, и маму тоже, и Бетани. А еще ему нравилось исполнять желания, приятно было видеть, как они улыбаются. Да, Дэвид любил все это. А теперь они обе умерли, и ничьих желаний он исполнить не мог. А служить и защищать так тем более. Он походил на мягкую безвольную подушку, волочившую за собой парализованную часть тела. Дэвид чувствовал пустоту от этого, собственную ненужность.

Он должен быть сейчас там, на улицах, усмирять мятежников и защищать Родину. Но он не мог. И не только потому, что парализован. Теперь он убийца самого главного символа революции, и за его голову объявлена награда. Дэвид стал безумно богатым, но при этом стал безумно несчастным.

— Тебе опять снились кошмары? — спросил Кубик с подоконника.

Дэвид сел на край больничной кровати. Ему дали шикарную палату, с большими окнами для Кубика, специальным ортопедическим матрасом, кучей тумбочек, своим холодильником, душевой и даже проектором. Только он его совсем не включал. Все каналы сейчас показывали одно и то же — планета Земля стыковала военные эшелоны в захваченных космодромах, а скудные остатки марсианской армии, которые не перешли еще на сторону врага, им сопротивлялись. На улицах творился хаос. Люди бегали туда-сюда и громили магазины, дроидов и друг друга.

Однажды он увидел Магилака, своего начальника, крупным планом. Он перешел на сторону повстанческой Земли, крича, что служит только народу. Может, так-то оно и так, Дэвид не знал. Только по его разумению все должно быть не по-другому. Сколько народу сейчас помрет? И не счесть. Дэвид не хотел, чтобы кто-то умирал. Тем более от нищеты и голода. Скоро настанут трудные времена. У кого-то опять будет много денег, а у кого-то ветер в карманах. И даже пива не купить. Плохо.

Революция — это ужасно, понял он. За ней всегда разруха и смерть, как бы ты не хотел сделать лучше.

— Мне приснилась только половина кошмара, — Дэвид с трудом встал, взял в руки костыль и, прихрамывая, поплелся к окну. — Во второй половине сна я видел маму и Бетани. Они наконец-то перестали спорить. Почти…

— Почти?

— Они не отбирали друг у друга чай. Ты покушал?

— Вкусно покушал.

У него остался только Кубик, вдруг подумал Дэвид. Маленький наивный комочек, которому еще расти и расти. Его многому надо научить. Он такой глупый, что едва ли наберет 50 баллов по шкале тестируемого интеллекта. И он привязался к Дэвиду. Отказывается говорить с кем-то кроме него, и все время просит подержать его на руках. Дэвид чувствовал, что в ответе за Кубика.