NeuroSoul
Шрифт:
Ближе к ночи Андрей пытался отключить охладительную систему трофейных кроссовок, но она сломалась и не прекращала морозить ноги. Пришлось раздавить чип и вытянуть холодовые нити, ему хватало и колкой ночи. Он хоть и северный человек, но замерзнуть насмерть может не хуже любого другого. Оставалось надеяться, что он не подхватил какой-нибудь грибок на вспотевшие пятки. Второй ему был ни к чему.
— Я туда не полезу, — Дэвид сделал предупредительный шаг назад, осмотрев пологий склон, ведший в липкую густую тьму.
К тому времени, как они его отыскали, небо уже покрылось глазами. Звезды
— Боишься темноты? — спросил Андрей, встав у самой кромки тьмы. Тьмы большей, чем опустилась на Марс вместе с ночью.
— Я не боюсь темноты, — соврал Дэвид. Он боялся темноты так же, как и вампиров. Еще больше он боялся спускаться вниз, в неизвестность, в бездну, где могло находиться все, что угодно, не только крутые скалы, с которых можно сорваться. Там могли кишеть и упыри, и змеи, и даже неведомые монстры. Сознаться в этом Дэвид не набрался смелости — один страх человеку можно простить, но два точно вызовет смех. А он гвардеец, телохранитель. Если такому и бояться, то только про себя.
— Тогда не стой на месте, как истукан. Пошли, — Андрей включил освещение на браслете, вокруг мгновенно стало светло. Следовало бы сделать это раньше, но он боялся привлечь лишнее внимание. Здесь, наверху, скорее встретишь очередных мародеров, чем туристов. Все туристы ходили там, внизу, про проторенным дорогам с отметинами на скалах. Редко кто выбирался наверх, на поверхность пустынную и скучную, чтобы подышать пылью жестких ветров. Дно каньонов привлекало ценителей прекрасного, у которых вряд ли поднимется рука сделать пару метких выстрелов. По крайней мере, Андрею хотелось в это верить.
Дэвид пялился на тьму и не решался.
— У нас осталось две бутылки воды и нет еды. А воздух в этой чертовой пустыне слишком сухой, чтобы конденсатор набрал для нас хотя бы стакан воды. Скоро здесь будет так холодно, что мы замерзнем к чертовой матери и никакой обогрев одежды не справится. — вспылил Андрей, — В наши браслеты встроен атомный источник питания — вокруг будет светло даже после нашей смерти. А она настанет, если мы останемся здесь. К утру, или, скажем так, дня через три, когда умрем от жажды. Наши трупы будут подсвечиваться еще очень долго, если тебя все-таки заботит тьма. Или ты не хочешь прощаться с небом?
Дэвид задрал голову вверх. Небо смотрело на Марс бледными плевками надежд. Оно медленно затягивалось облаками, но в ночи их не было видать и казалось, что звезды проглатывались тьмой. Скоро станет совсем холодно, температура опустится ниже нуля и у него снова начнут мёрзнуть кончики ушей и нос. А еще руки.
Когда они начали спускаться, ветер донес до слуха вой песчаных лисиц. Звуки ночи начали наступать отовсюду. Где-то поблизости послышался треск пустынных змеевиков, сухие початки ползучего вереска начали лопаться под первыми поцелуями колкого холода, разбрасывая вокруг цепкие семена. Андрея всегда удивляло, как в таких условиях могло хоть что-то расти и хоть что-то родиться. Растения здесь были несъедобны, их пожирал только адский зной, а животные и гады охотились друг на друга, умудрившись до сих пор не закончиться. Кажется, пару месяцев в году здесь проходили шквальные ливни, но и в этом он не был уверен.
Поначалу тропа показалась гостеприимной — широкой и не слишком крутой. Прямая волна света освещала камни впереди, рыхлые глинистые стены, крошащиеся комками, и мясистые пузатые суккуленты, успевшие напиться в сезон дождей. Поначалу спускались они быстро, даже бодро. Дэвид молча отмеривал расстояние в уме, хотя браслет справлялся гораздо лучше него. Однако, он измерял метрами, а Дэвид шагами. Шаги более точный расчет — ходить-то приходилось ногами, и его шаг был далек от метра. Если верить карте, этот разлом глубиной всего лишь двести метров, и можно было надеться, что тропа плавно спустится вниз.
Надежда начала таять, когда она начала сужаться. Браслеты ярко освещали тропу, но только на десяток метров вперед, а потом свет начинал рассеиваться и путаться, и в итоге совсем растворялся в пустоте. Вскоре рыхлый и мягкий, словно сохлый торф грунт стал тверже, и подошвы обуви натыкались уже на острые камни, и на крепкие валуны. Тонкие засохшие ветки тоже встречались. Стебли трескалась под ногами, выстреливая терпкими клубами спор. От них саднило в горле и слезились глаза. Андрей сказал, что это ползучие лишайники, высохшие за удушливое лето и их совершенно нечего бояться. Послушать его, так не найдется ничего, чего следовало бы бояться. Только Дэвид знал, что это не так. Нужно бояться каждого своего шага, и начинать следует прямо сейчас. Сам-то он начал когда вошел сюда и стал бояться сильнее, когда тропа стала настолько тонкой, что превратилась в узкие выступы скал.
Дошло до того, что им пришлось двигаться боком, крепко прижимаясь к холодным камням. По пути уже не встречалось ничего, кроме камня. Здесь он был влажный, и перетекал холодом в подушечки пальцев. «Главное не смотреть вниз, — твердил себе Дэвид, — И голову тоже не задирать». Иначе можно не только испугаться, но и пожалеть — зря они оставили поверхность, нужно было дождаться утра. У него закралась догадка, что Андрей обманул его. Если ущелье всего двести метров, при свете дня солнце должно достигать дна каньона. Или хотя бы его половина. Он обманом заставил его лезть ночью. Это нехорошо.