NeuroSoul
Шрифт:
— С чего это? — спросил Андрей.
— Ты кроссовки с него стягивал.
Дэвид вмиг помрачнел.
— А я ведь застрелил этого парнишку, — сказал он. — Того, что в яркой желтой рубашке. Если они не виноваты, я его что, просто так? — он повысил голос. — Извините, что я убил вашего друга!
— Ничего, — уступчиво ответил Мелдос, — Я и понятия не имею, кто это такой. Прибился к нам пару часов назад.
— Дэвид, пожалуйста, помолчи… — Андрей прикрыл глаза, чтобы не видеть всего этого абсурда.
— Но они…
— Они в нас стреляли, — Андрей начинал злиться. — Это мародеры.
— Мы с ними редко разговариваем.
— А когда все же заходит разговор?
— Чаще всего я просто бью дубинкой.
Видимо, это был совсем не тот случай. Да и от дубинки тут мало проку. Андрей глянул еще раз в зеркало — мародеры пробирались назад, между двумя массивными «кувшинами» в узкий проем.
— Хотят уйти, — Андрей придержал руку Дэвида, уже поднимающую оружие. — Не стреляй. Пусть свалят.
— Мы вас не видели, а вы нас! — перед тем, как уйти, крикнул Мелдос.
Андрей увидел его широкую спину в отражателе, прежде чем он скрылся в проеме скал. Дэвид хотел выйти из укрытия, но Андрей его остановил:
— Подожди немного. Пусть свалят окончательно.
— Я не замечаю движения за валунами, — ответил Дэвид, сверяясь с браслетом. — Да и датчики молчат. Наверху тоже никого. Они точно ушли.
Съехав спиной по камню вниз, Андрей прикрыл глаза, чувствуя быстрое, глубокое биение сердца. Он иногда делал так, когда хотел посоветоваться. Говорили, что его отец мог видеть то, чего не существует, но появится в скором времени. Будущее. Если быть точнее — опасность в будущем. В этом ему помогало сердце Провидца. У Андрея было свое, похожее. Но до отца ему все равно далеко.
Вдали послышался рев заведенных двигателей. Когда стало понятно, что звук моторов удаляется, Андрей встал.
— Вот теперь — все, — сказал он. — Пошли.
У парня в яркой желтой рубашке брать было нечего. Пока Андрей вел диалог, он лишился обуви, рюкзака, пожитков и браслета. Вполне возможно, у него при себе имелось ещё кое-что ценное, но они этого уже не узнают. Когда они шли к своим байкам, Андрей не питал большой надежды. Он был уверен, что мародеры отправились в путь именно оттуда.
— Три бутылки воды и один батончик. Больше ничего не осталось, — подвел итог Дэвид, осмотрев байки, — Топливные элементы они тоже сняли.
— Значит, единственный транспорт, который у нас остался — ноги, — сказал Андрей, взглянув на вихревые следы на пыльной дороге. — Связи у нас нет, так что помочь некому.
Приближался сейсмический карантин, скоро перестанет работать и локальная связь. Мародеры забрали полицейский байк, оставив свою развалюху. Его транспорт они не тронули — логики никакой, но на нее Андрей и не рассчитывал. Ведь лучше неисправные антигравивтаторы, чем отличный полицейский байк, с надежным двигателем и вшитым в схемы маячком, который выдаст тебя сразу, как только небо пропустит сигнал.
На что они рассчитывали? Что следопыт с гвардейцем заблудятся, умрут от жажды и не расскажут, кто ограбил их и хотел убить?
«Они надеются выиграть и смыть с себя все грехи». Похвальное желание. Только победу одержат не мародеры, не самые сильные,
Андрей прошелся взад-вперед по пыльному периметру, считая количество вихревых следов. Хотелось верить, что он не зря поддался своему страху.
— Семеро, если считать по одному на байк, — заключил он. — Восьмой лежит между скал, и еще один был убит раньше, — беловолосый паренек тоже оставил здесь свой байк, и тоже без топливных элементов. — Три железяки и все просто хлам. Дэвид, ты бы снял семерых? Стреляю я неважно.
— Семерых? Нет, что вы. Даже если бы я оптимизировал свои действия, взял ваше оружие и использовал запасник, — Дэвид замолк на мгновение. Неужели задумался? — Ветер, узкий угол обзора… и камень… надежное укрытие. У меня бы не хватило импульсов.
— Это радует.
— Правда? — удивился Дэвид.
— Так я оправдываю свою трусость, — Андрей с досадой пнул колесо развалюхи. — Это солнце сожжет нас дотла, — он уже чувствовал, как лучи пробираются к нижним слоям его кожи. — Придется спуститься в ущелье. До туристической тропы десять километров. Будем надеяться, что встретим кого-нибудь, кто не захочет нас ограбить.
— Но брать у нас больше нечего.
— Ты прав. Кроме жизней — нечего.
Андрей имел двойное гражданство и не часто бывал на Марсе. Планета отца не вызывала у него неописуемого восторга. Он давно уже привык, что она полна неожиданностей, неприятных, в подавляющем своем большинстве. И если ты избежал одного бедствия, обязательно настигнет какое-нибудь другое.
Глава 14. Другое
Почти до самой ночи они стояли на краю бездны и смотрели вниз. Скалы сменяли друг друга: ровные и рваные, гладкие и каменистые, острые и стесанные ветром до дыр, но между ними зияла одна и та же бездна. Иногда она зарастала редкими суккулентами, но внутри все равно густела чернота. Дэвид иногда бросал с края каньонов камень, чтобы убедиться, что там очень глубоко. Ни разу он еще не услышал, чтобы в ответ раздался глухой звук удара, да и эхо не отражалось от стен. Наверное, камень приземлялся на рыхлые бугристые выступы, наполовину состоящие из песка. Каменные лабиринты обрывались резко и расходились трещинами, словно по стеклу ударили сильным кулаком. Внизу, наверное, и можно было кое-что разглядеть, если бы солнце стояло в зените, но ночь уже почти поглотила небосклон.
Андрей заранее сказал, что бросать камни не имеет смысла, и бездны там никакой нет. Просто глубина каньонов может достигать целого километра, а городское освещение туда вряд ли провели. Дэвид все равно продолжал, ему нравилась эта загадочная игра, хоть положение их и не было завидным. Иногда он ложился на живот и подползал по пыльному грунту к краю, осторожно заглядывая вниз макушкой головы. Страшно свалиться в такую тьму. Когда под тобой рушится земля и ты стремительно летишь в неизвестность — вдвойне. В эти моменты Андрей по обыкновению вставал рядом, на своих двоих. На Дэвида он смотрел с изрядной долей скептичности — сверху вниз. Грунт был не настолько рыхлый, чтобы провалиться под тяжестью их тел.