NeuroSoul
Шрифт:
— Нехорошо, — подтвердил Андрей, когда Дэвид спросил его об этом. — Но еще хуже, если мы потеряем время.
Отчаянный следопыт, и просто сумасбродный. Он должен был воспротивиться, отказать ему, ведь это опасно, а он телохранитель. Это его работа — пресекать все опасное и сумасбродное. Только для этого нужно было найти слова, а у Дэвида плохо получалось подбирать аргументы.
Смотреть вниз, как, впрочем, и не смотреть, было совершенно бесполезно — в расщелине все равно ничего не было видно, кроме зияющей пустоты, а звезды были далеко и их света совсем не хватало. У
Тропа внезапно уперлась в выступавший из каменной стены массивный валун. Он преграждал дорогу и неясно было, что там, впереди. Может, и нет ничего, кроме камня?
— Мы не можем вернуться назад, — Андрей опередил все возможные вопросы и упреки. — Нужно спуститься вниз. Здесь не так узко, можно встать на колени и попробовать перебраться на нижний уступ. Видишь, вон тот? — широкий выступ с рваными краями играл живыми тенями в свете фонаря, на пару метров строго вниз.
— Это безумие.
— Никто не говорил, что это хорошая идея.
— Я туда не полезу.
— Пойду первым, держи меня за руку, — Андрей протянул руку, и Дэвид ответил ему крепким пожатием, вопреки своему хотению. — Мы спустились уже на двести двадцать метров. Должны быть примерно у цели. Ты в это веришь?
— Совсем нет.
— Зря. Вера убивает страх. Без страха пальцы не так сильно дрожат. С хорошей хваткой цепляться как-то удобней, правда? Нам бы не помешало избавиться от ненужных эмоций, хотя бы во время спуска.
Что будет после него, Андрей не уточнил, как и то, есть ли у него окончание.
Когда Андрей повис на руке Дэвида, тот чувствовал только напряжение мышц, но кожей почти ничего не ощущал. Ни теплоты чужой ладони, ни трений, ни даже боли, когда нестриженые ногти вцепились в его ладонь. Поскользнувшись, следопыт выругался. Дэвид обрадовался ненадолго, что тот пожалел-таки о своем решении и уже не такой уверенный. Но тут Андрей опускает его руку и приземляется на твердую поверхность. Уступ выдерживает его, и вес его прыжка, и Андрей победно усмехается.
Что, если он свалится, и он останется один? Во тьме? Впервые Дэвид захотел, чтобы Андрей выжил. По-настоящему, а не понарошку. И не потому, что так надо и это его работа.
— Теперь ты, — отдышавшись, сообщил следопыт. — Или можешь оставаться здесь, тогда я спущусь вниз. Вижу, там все не так плохо, как рисует тебе страх.
Он просто не оставлял ему шансов. Дэвид ни за что не остался бы один во тьме, окруженный всего парами метров света, за которым кишат монстры и упыри. Он сполз на пузе с уступа, зацепившись ладонями за его края. У Дэвида рост был метр восемьдесят шесть, и оставалось ему всего лишь каких-нибудь двадцать сантиметров, чтобы прыгнуть вниз, но он так и повис, не в силах разжать пальцы.
— У тебя страх высоты? — спросил Андрей.
— Нет, высоты я не боюсь. Я боюсь неизвестности.
— От твоих подошв до земли — несколько сантиметров. Тут нет никакой неизвестности.
— А что там, дальше?
— Не знаю.
Дэвид
По темным лабиринтам тоннелей прошлось гулкое эхо. Оно молчало ветрам, и камням, упавшим во время спуска вниз, но крик человека усилило во сто крат, и в груди холодело от этого звука.
Дэвид падал, ударяясь о камни, сползая по стене, смешиваясь с пылью и комками глины, а потом он почувствовал пустоту под собой и закричал так, как никогда не кричал. Он продолжал кричать, даже когда оказался на спине и почувствовал кожей каменных холод. Какое-то время это еще продолжалось, пока Дэвид не понял, что ничего не происходит. Тогда он замолк. Горло болело и саднило от истошного вопля. Сверху нависли неровные края скал.
Над головой показалось пыльное тело Андрея:
— Умер? — спросил он коротко.
— Нет, жив…
Свет на руке Андрей лился от запястья вверх, подсвечивая лицо следопыта снизу и делая его зловещим. Растрепанные черные волосы шевелились на пыльном туннельном сквозняке, как змеи. Бледное лицо исказилось под бременем теней.
— Ну так вставай, нечего разлеживаться, — сухо сказал Андрей, не спросив даже, не ушиб ли чего себе Дэвид. Он не ушиб, но все равно было как-то обидно. А вдруг бы он покалечился и даже не смог встать? Или онемел от боли? До чего же черствым был этот человек. Может быть, потому что у него нет души? У упырей ее не бывает…
Дэвид перевалился на бок, нашарив ладонью Кубик. Он упал на него, когда приземлился на спину, и тот больно впился каркасом ему в ребро. Кажется, каркас выдержал удар. Он убедился в этом, когда достал Кубик из-под себя и осмотрел, повертев на свету.
— Как ты? — прошептал Дэвид, сдув пыль с граненых поверхностей парочкой сильных движений легкими.
— Повреждения одна сотая доли, — сонно промямлил Кубик. Дэвид приноровился различать, когда тот просыпался. Голос Кубика менялся, делавшись похожим на шуршание завинчиваемой гайки. К тому же, он всегда спал, когда рядом кто-нибудь находился. Дэвид уже заметил, что разум разговаривает с ним только когда они наедине. — Андрей все еще здесь?
— Он все еще жив, и я охраняю его, — виновато проговорил Дэвид, будто оправдывался перед Кубиком за невозможность уделить ему внимание.
— Тогда я еще посплю, — зашуршал "гайками" Кубик.
— Поспи, — вздохнул Дэвид. Ему стало немного обидно, что Кубик предпочитал свои сны больше, чем его слова.
Слишком много снов было в этом мире, и слишком много безумия. Иногда ему казалось, что на Марсе и не осталось ничего, кроме сумасшествия и забвения.
Встав, он отряхнулся и поплелся за Андреем.