NeuroSoul
Шрифт:
— Помню, как не помнить, — Тадеуш уже понял, к чему ведет Андрей. — Чехарда была. Полный хаос. Сувениры продавали… хм… ручки с бесцветными чернилами, которые станут видны под светом Бетельгейзе. Только экспертиза тут не помогла бы — чернила давно научились расплываться и снова собираться в буквы только под нужным реагентом. А так — просто кляксы.
— Да. Просто кляксы.
— Я купил себе такую одну. Действительно ерунда… ничего не проявилось.
— Нейросеть отмела это как несостоятельную теорию. Потому что спектр излучения не совпадал с реакцией чернил. По сути это просто бесполезные кляксы, ни на что не реагирующие. Она могла написать очередные стихи, или нарисовать
— Хм… но как тогда…
— Не знаю… что-то зациклился я на этой теории. Вертелась в голове и не отпускала. Сутки просидел в ее комнате, выпил почти всю бутылку виски… и в какой-то момент просто вылил стакан на страницы. Не знаю, почему я это сделал. От злости или усталости… на самом деле ничего такого не было. Я просто взял и сделал это. Как потом выяснилось, на страницы действительно подействовала вспышка от Бетельгейзе, она вызвала изменение структуры молекул, которые уже под действием виски сложились в буквы. Просто совпадение. Тысячи нюансов встретились в одной точке. Просто так. Я не мог знать. Никто не мог. Нейросеть вычислила идеальный состав для проявления надписи, она оценила даже потрепанные страницы, но ничего не сработало. Испробовала все возможные варианты, и ни один из них не подошел. А виски… он ведь сработал. Вполне возможно, это пойло было паленое. Я купил его в каком-то заблеванном подвале, свернув со своего обычного маршрута. С утра у меня раскалывалась голова. Кто мог предположить? Было, конечно, совсем не четко — тяжелые белки приняли изначальную форму с трудом… но «Кевин злится» прочитал бы даже заядлый пьяница, — снова заработала пила. Андрей сморщился. — Логика — да. Анализ — да. Но если бы не интуиция, Кэтрин была бы мертва.
— Это уже не интуиция, а алкоголизм, — съязвил Тадеуш.
— Нет. Интуиция. Неосознанный прыжок из пункта «а» пункт «б», где мозг учитывает все факторы, существующие во вселенной.
— Беру свои слова назад — ты вполне вписываешься в свою компанию. Советую присмотреться к Вильгельму — этот малый будет тебе хорошим приятелем. Только не уверен, что он любит виски.
У Тадеуша хватило ума, чтобы понять: Вильгельм привел их сюда.
— Пить — это нехорошо, — пояснил Дэвид, расталкивая локтями толпу. — Но мне нравится.
У Греты получалось гораздо лучше — она не деликатничала и тащила всех за волосы. Люди напирали друг на друга, толкая соседних в спины.
— Сейчас я приведу пример логики, которая всем понятна, — Тадеуш с интересом взглянул на дроны, которые развернули боевые дула на толпу. — Эти ребятки нервничают не просто так. Думаешь, о здоровье нашем пекутся? Какая им разница, сколько людей помрет в толкотне, если они сами хотят стрелять по толпе? — никто не задирал головы в сторону полицейских дронов, кроме Тадеуша и редких дроидов, все пытались пробраться к сосуду первыми. — Я насчитал четыре обезьяны на этих воротах и четыре огромных резака, а на них ни царапины, кроме пыли от ржавчины. Выходит, что ржавчина-то бутафорская.
— В Союзе делали очень прочные ворота, — возразил Дэвид.
— И очень прочные лбы, — Тадэуш смерил Дэвида взглядом, насколько мог. — Только эти ворота — новые.
Все детективы были чем-то похожи — тоже высокого мнения о своих талантах, и тоже не упускали возможности намекнуть о недалекости других. Но это был его телохранитель, и в какой-то мере Андрей чувствовал монополию на то, чтобы считать его дремучим недотепой.
— Сейчас начнется самая сильная толкотня, — предостерег он Тадеуша, — Попроси Грету посадить тебя на плечи. Вдруг тебя задавят. — Андрей отметил,
«Внимание, сохраняйте спокойствие», — послышалось сверху вместе с аварийным сигналом активируемых орудий. По головам прошелся испуганный ропот, сменившийся гневом. Вместо того, чтобы бежать, граждане начали кидать камни в дроны. Лучше всего это получалось у дроидов — искусственный разум промахивался редко, дронам пришлось открыть огонь, чтобы сбить каменные снаряды. В ответ кто-то открыл огонь с земли и тоже не промахнулся. Какой-то из дронов упал прямо в толпу, послышался крик.
— Кого-то придавило, — справедливо заметил Дэвид, — Отступаем?
— Стой, — твердо сказал Андрей. — Триллион монеро. Никто не побежит.
«И нам не выбраться». При попытке побега их, скорее всего, просто раздавят. Потные тела жались к друг другу, удушая запахами долгой дороги и жаждой наживы. Кое-кто совсем не озаботился экипировкой, остальные же были упакованы до самого подбородка: от спецовки до оружия. Идти против толпы сейчас было не самой лучшей идеей.
— «Всяческое содействие» во время гона означает вседозволенность. Они хотят получить Нэнсис, даже если в этой горе действительно засели инопланетяне, — послышался победный голос Тадеуша откуда-то сверху. Он восседал верхом на Грете, прямо на ее могучих плечах и почему-то улыбался. — Они пропустят нас. Это — логика.
Взволнованный ропот толпы резко оборвал скрип железных ворот. Еще мгновение, и в зияющую пустоту тоннеля хлынет безумие.
Глава 19. Безумие
Солнце поднялось до самого зенита и тени сделались невидимыми. Они пугливо спрятались под камнями и подошвами ропщущей толпы. Светило будто стало ярче, усиливаемое корректорами атмосферы до земного блеска. Стало как-то не по себе — такое далекое, и вроде не должно давать столько света, но вокруг светло и жарко. Окружающее казалось искусственным, неестественным, как и вся эта планета. «Им нужны технологии, чтобы поддерживать этот обман», — успел подумать Андрей, прежде чем в лицо ему швырнуло облако ржавой пыли.
Там, на Земле, настоящие растения тянутся к настоящему солнцу, естественные океаны бьются о нерукотворные скалы, тело чувствует натуральную гравитацию без резких перепадов давления. Там, на Земле, резвятся дети без сломанного генома и со своими руками. Там пахнет арбузами, животной жизнью и морской солью. Все это сотворил один удивительный случай из миллиардов вероятностей и продолжила эволюция.
В новом Марсе не было ничего удивительного. Будто скорбящие люди решили оживить труп умершего родственника. Здесь ночь прогоняет день песчаными ветрами и пахнет разложением, горячим асфальтом и сладким потом. Сколько бы марсиане не лелеяли свои цветущие сады, в итоге у них все равно получается пустыня.
— Надеюсь, ты не боишься темноты, — сказал Андрей, зная, что Дэвид боится.
Сперва ржавые ворота задрожали, незримо и неощутимо, словно мелкая рябь прошлась по водной глади. В сплошном гомоне и суете дрожь осталась незамеченной, на воротах все так же висели игроки с резаками, пытающиеся взять их штурмом. Они что-то кричали и размахивали пилами, как вторыми руками. Быть может, так оно и было — Андрей не знал, а отсюда было не видать. Черно-серое зрение уже начало подводить его, превращая кричащие розовые глотки в черные дыры. Настало время последней инъекции, дожидающейся своего часа во внутреннем кармане куртки. Андрей достал сыворотку и вколол ее в висок, зажмурившись от пронзительного укола, каждый раз неожиданного.