NeuroSoul
Шрифт:
— Мне не нравится, — пожаловался он. — Тут темно и пахнет зверем. Кто-то шипит. Верни меня обратно в небо.
Наверное, это была все-таки не нора песчаника, догадался Дэвид и быстро вынул оттуда Кубик, пока из-под земли не выскочила какая-нибудь ядовитая змея. Он отошел подальше, задрав руку вверх, чтобы Кубик полетал еще немного, прежде чем он ляжет спать. Что-то он совсем устал.
— Ты сможешь выбрать кого захочешь, — сказал он Кубику, — Если бы ты смог увидеть, кто летает в небе…
Закаченные знания — это, безусловно, очень хорошо, только толку от этого никакого. Какой смысл знать, если не можешь притронуться к настоящему? Сам Дэвид
— Я могу.
— Правда?
— Да. У меня есть линзы. Правда, они требуют очень много энергии.
— Ты можешь посмотреть совсем недолго. Тот сокол еще охотится. Смотри, пока он не улетел.
В какой-то момент Дэвид заметил, что грани Кубика меняются — на них появляются небольшие щелки, а в них что-то движется. Будто ниточки складываются в одну пластинку, которая начинает блестеть. Это совсем не было похоже на глаза, и даже на линзы тоже не было похоже. Скорее, напоминало какую-то трещину в дереве, наполненную смолой. Какое-то время Кубик глядел трещиной в небо, и смола внутри него легонько подрагивала, блестя под напором алого заката. Тот уже залил весь горизонт. Кубик сомкнул грани очень быстро, став таким же, как прежде.
— Ну… как? — Дэвид почему-то испытал волнение.
— Это… красиво, — задумчиво ответил Кубик. — Не так, как у меня внутри. По-другому. Другая красота, как и другой страх.
— Тебе нравится?
— Я… я не знаю. Наверное, это правильная ментальная связь.
Дэвид не понял Кубика. Скорее всего, разум истратил так много энергии, что расспрашивать его сейчас бесполезно. Кубик слишком устал, прямо как он. И им всем нужно немножко отдохнуть. Дэвид направился к лагерю.
— Подумай, хочешь ли ты крылья, — Дэвид не знал, услышал ли его Кубик, прежде чем заснуть. Надо будет снять его с шеи и поставить на солнце, пока он будет спать.
Проходясь по стальному корпусу вакуумным очистителем, Вильгельм приглушил от удовольствия свечение синих глаз. Особенно ему нравилось, когда он освобождал от пыли правую подмышку. Пыль Лабиринта Ночи забивалась в хрупкие схемы, нарушая работу датчиков, да еще и неприятно терлась между нановолокон. Патрик заваривал в котелке лапшу и кусочки сублимированного мяса. Дэвид не припоминал, чтобы его тошнило, и чтобы он прервал свою трапезу тоже не заметил. В паре метрах от костра, спиной к огню уже спал Андрей. Патрик отдал ему какой-то коврик с бахромой по концам, рядом валялась пара оберток от зерновых батончиков и разорванный пакет прессованного сухпайка. Дэвиду есть давно расхотелось, он откажется, даже если ему кто-то предложит.
— Был бы у нас телепорт, мы за секунду, раз, и там, — Патрик подул на лапшу, держа в руках деревянную миску. Сверху, на бульон он положил пару сухариков и веточку укропа. — Жаль, что у нас нет телепорта. Дэвид, идем к нам. Будешь суп?
— Я лучше посплю, — устало ответил Дэвид, уместившись прямо на пыльной земле около костра, ровно в противоположной стороне от Андрея.
Огонь загораживал длинное следопытово тело, только сверху и снизу торчали ноги и голова. Дэвид попытался сосредоточиться на пламени. Он уже подал запрос в департамент на подтверждение его ДНК, сигнал отправился сразу же, как только они увидели Барри. Паренек был совершенно прав — на вышине действительно ловила связь. Жаль, что он так и не смог ею воспользоваться.
Дэвид снял с шеи Кубик и уместил рядом, прямо
— От телепорта у меня сбиваются сигналы ядра, — пожаловался Вильгельм, вычесывая вакуумной щеткой по затылку. Он снова укутался в свой пыльный плащ и не снимал его даже во время чистки. — Темная материя расталкивает мои сигналы в стороны и у меня в глазах троится.
— Да откуда ты знаешь, что это она? — спросил Патрик и отпил из миски. Причмокнул и выдохнул от остроты. — Там всякого разного полно, наверное, просто что-то схлопнулось у тебя в голове, вот и троится.
— Нет, она точно расталкивает. Я так чувствую, — Вильгельм стряхнул со щетки пыль.
— Наверняка, это можно как-то объяснить. Что там доктора говорят?
— Что это все мне кажется. Квантовики заливают то же самое. Я спрашивал у «Маррет», когда мне выдавали лицензию на временное слияние с нейросетью. Ничего не нашел, кроме белых пятнен, — Вильгельм убавил мощность очестителя. — У каждой науки есть свой предел. Темная материя — самое слабое ее место. Одни гипотезы, которые через раз да работают. Увы, моей голове это никак не помогает.
— А сам-то ты как думаешь? Это что?
Вильгельм перестал чесать подмышки, вскочил на плоский валун рядом, театрально вскинув руку над головой:
— Магия! — вскричал он, легкий ветерок теребил плащ, луны и звезды на ткани трепыхались и тревожились. — Телепорты — таинственные порталы, которые активируются сакральными артефактами. Ученые пытаются скрыть это от нас, чтобы не посеять хаос и смуту на Марсе. — пафосно провозгласил Вильгельм, но потом почти сразу потерял весь задор, буднично спрыгнув с камня. — Пичкают нас своими расчётами и отговорками, а все неизведанное называют преимущественными вероятностями. Невозможно работать вслепую. Уверен, что они читают таинственные заклинания. Я даже знаю парочку из них.
Патрик рассмеялся, суп пошел у него носом:
— Откуда?
— «Маррет» сказала по секрету, когда физика у нее закончилась.
— Так она специально, чтобы ты отстал.
Вильгельм только фыркнул и начал читать заклинания, которые ему поведала «Маррет». Патрик слушал сначала, но потом сказал подождать чуть-чуть, достал флейту и начал подыгрывать дроиду. Тот сразу уловил ритм и принялся читать заклинания нараспев. Дэвид вяло ловил ухом слова, которых не знал. Они пелись на каком-то совсем незнакомом ему языке. На удивление дроид пел красивым, мелодичным голосом, и звуки летели над каменистой пустыней. Потом образы и мысли в голове начали плыть, смешиваясь с лицами, металлом и пылью. Пламя танцевало в глазах, поджигая алый закат. К тому времени, как Дэвид заснул, Вильгельм и Патрик спели уже с три, или даже пять куплетов. Но ткань бытия так и не порвалась, увлекая их в неизведанные пути. Воздух не колыхнулся, открывая перед изумленными лицами рваные белесые порталы, из которых вырывался молочный туман. Единственный мир, в который погрузился Дэвид был глубокий, усталый сон. Случалось, когда он засыпал такими снами, ему почти ничего не снилось. В этот раз Дэвиду повезло — он не погрузился во тьму, где танцуют тени в дыму. В пустоте, почти в ничто возникло лицо матери и ее большая теплая титька. Он усиленно тянулся к ней, чтобы обхватить вытянувшийся от частого кормления сосок губами и напиться жирного сладкого молока. Мама улыбалась ему, держа взрослого Дэвида, словно младенца на руках, а вокруг них летали хрупкие стальные бабочки.