Невероятные создания

Ранделл Кэтрин

– Хватит! Хватит! Я не знаю его имени. Он прячется в сердце лабиринта.

– И как он туда попал? – спросил Найтхэнд. – Лабиринт невозможно пройти!

– Для него нет ничего невозможного. Он там, в самом центре. – Кэвил застонал, и его голос стал низким. – Он отправил мне послание, и я услышал его в дыхании тумана. Он становится сильнее. – Убийца тяжело дышал. – С каждым днем его сила растет. Он поделится ею с теми, кто присягнет ему первым. А я буду первым среди первых.

– Глупец. Он не станет ничем делиться.

– Станет, – выдохнул мужчина. –

Это произойдет, когда он обретет контроль.

– Над чем? Говори, или я уберу руку, а ты останешься гнить здесь.

– Над гримуром. Над всем миром. Он его поглощает.

– Это невозможно.

– Ты ошибаешься. – Гнев и страсть придали голосу Кэвила силу. – Он сделал это. Прошел через лабиринт к самому центру, потому что знал, что там его ждет сила. – Кэвин тяжело дышал, в его горле клокотала кровь. – Он знал, что способен взять эту силу, несмотря на риск умереть в лабиринте. А потом он призвал меня и велел убить девочку. Он сказал, что мудрее оказаться на стороне силы и тьмы, а не на стороне надежды. – Он уже хрипел, лицо исказилось от боли. – Надежда – это ложь, в которую верят бессильные, пытаясь себя успокоить.

– Но ни один человек не может управлять гримуром!

– Ни один человек до сих пор не смог этого сделать. Но он нашел путь. И когда он поглотит все, у него будет достаточно сил, чтобы захватить не только Архипелаг, но и Иноземье. – Глаза Кэвила покраснели. Он смотрел на Кристофера и самодовольно улыбался. – Весь мир. Я знаю, откуда ты. Чую по запаху. Не думай, что останешься в безопасности. Он завладеет всем. Мир, как монета, будет лежать на его ладони. Он им завладеет.

Кристофер не мог дышать. Он вспомнил об отце, всегда таком напуганном, готовом спрятаться от мира. В тот момент мальчик подумал, что отец был прав, а сам он ошибался. В жизни вообще нет ничего безопасного. На мгновение он представил Землю, вращающуюся в звездной темноте. Она показалась ему уязвимой, как младенец. Мальчика накрыла волна паники.

Кэвил снова едва слышно заговорил:

– Он даст мне силу. В мире не будет никого, кто был бы сильнее или ужаснее меня. Никто не посмеет приблизиться ко мне.

Голос мужчины слабел, слова превратились в обрывки, лишенные всякого смысла.

– Что он такое? – продолжал спрашивать Найтхэнд. – Человек, существо? – Кэвин сжал губы, но Найтхэнд не оставлял его в покое: – Как ты узнал, где найти Мэл? Скажи хоть это!

– Анья Тревасс, – выдохнул он. – Она сказала мне.

Найтхэнд издал шипение, выражающее удивление и ужас. Кристофер растерянно уставился на убийцу.

– Анья?

Губы Кэвила судорожно сжались, а глаза закрылись. Найтхэнд отшатнулся от него, закрыв лицо руками.

Мэл подошла к берсерку, но он покачал головой:

– Не подходи, дитя-Бессмертье.

Он нагнулся, поднял тело мужчины так легко, словно тот был куклой, и отнес его в переулок, где уложил на землю, скрестив его руки на груди. Кристофер посмотрел на мертвое тело, а затем на Мэл, которая сидела, прижавшись спиной к фонарному столбу. Она растерянно потирала ушибы.

Неожиданная

догадка поразила его.

– Мэл, – медленно произнес он. – Я знаю, почему он охотится за тобой. Этот, из лабиринта. Он хочет, чтобы и ты, и каждое следующее Бессмертье не вырастали. Он уверен, что дети безвредные. Он хочет, чтобы Бессмертье не взрослело, и тогда оно не будет представлять для него никакой угрозы. – Что-то в этом умозаключении казалось ему особенно зловещим, но он чувствовал, что прав. – Найти Бессмертье и убить еще ребенком. Найти следующее и опять убить, и так до бесконечности.

Мэл вдруг произнесла:

– Не такая уж я и безвредная. – Но это был едва слышный шепот.

– Я знаю.

Кристофер протянул Мэл руку, она схватилась за нее и поднялась. Вместе они смотрели, как Найтхэнд вырезает на своей ладони крест – рядом с четырьмя старыми. На лице берсерка не было ни тени удовольствия – только отвращение. На булыжники часто капала алая кровь.

И тут воздух прорезал тонкий крик. Дети одновременно повернулись, и увиденное стало самым ужасным зрелищем за всю прошедшую ночь.

Гелифен.

Гелифен

Было темно, и они не сразу разглядели кровь на перьях грифона.

Мэл подбежала к Гелифену, лежащему на боку с другой стороны фонтана.

– Гелифен! Ты ранен?

Она подняла его и вскрикнула: кровь была повсюду, и на руках девочки, и на крыльях грифона. Мэл перелезла через бортик фонтана и опустилась на колени в воду, пытаясь смыть кровь и найти рану, из которой она идет.

– Без паники. Все будет хорошо. С тобой все будет хорошо.

Кристофер, запрыгнув в фонтан, увидел, как дрожат крылья создания.

– Куда его ранили?

Мальчик осторожно раздвинул перья: грудь грифона была рассечена ножом. Порез был глубоким.

– Пожалуйста, не надо, – шептала Мэл Гелифену. Ее лицо, которое порой могло быть по-королевски надменным, стало умоляющим. – Пожалуйста, не умирай. Я сделаю все что угодно. Пожалуйста, не покидай меня.

Кристофер опустился на колени рядом с ней и принялся раздирать свою кофту руками и зубами, как дикое животное. Ему удалось оторвать большой кусок ткани, который можно было использовать как повязку.

– Вот, – сказал он. – Перевяжи его, это поможет.

Они перетянули грудь грифона, и Кристофер закрепил повязку узлом. Это не остановило кровотечения. Дыхание Гелифена замедлилось и стало прерывистым.

– Прошу тебя, – шептала Мэл. Ее волосы рассыпались по телу Гелифена, когда она склонилась над ним. – Прошу тебя, дыши.

Грифон поднял голову и положил ее на руку Мэл. Он вдыхал ее запах. Кристофер склонился к мордашке грифона и начал что-то тихо шептать. Гелифен приподнял одно крыло и накрыл им мальчика, но не издал в ответ знакомый клекот. Его глаза закрылись.