Невероятные создания
Шрифт:
– Расскажешь мне?
– Не все. Кое-что. То, что могу. Нам нужно сесть, а то мы свалимся.
Дети сели на песок плечом к плечу. Было жарко, но девочка дрожала. Она закуталась в плащ. Ее волосы спутались, а лицо покрылось слоем грязи и крови, но, сидя здесь, она излучала удивительное сияние. Казалось, так сверкает сама вечность. Она выглядела как королева – или нет, не королева, подумал Кристофер. Мэл выглядела как та, перед кем королева преклонила бы колени.
– У нас есть вода?
– Я оставил у входа в пещеру.
Кристофер дошел до пещеры и взял воду. Он шагал по песку медленно, борясь с головокружением.
Мэл
– Расскажи мне, – снова попросил он. – Что можешь.
Девочка начала:
– Я увидела куда больше, чем могла представить. – Ее голос был лишен эмоций, она едва слышно выговаривала слова. – Я видела ужасные вещи. Невыносимое зло. Зависть, ярость и жадность, которые скрывались под маской добрых намерений. Я видела, как миллионы мужчин и женщин используют незнание как оправдание своим поступкам. Я видела горы трупов, брошенных в ночи.
Я понимаю, почему последнее Бессмертье – Марек – сказало: «Я не могу. Нет. Нет миру, нет человечеству. Люди не стоят того, через какие страдания мне приходится проходить по их вине. Я твердо заявляю: „Меня это больше не волнует“. Я говорю: „Я больше не взгляну в глаза человечеству“. Я говорю: „Нет“».
Я видела тьму и тьму в еще большей тьме. Я видела столько бессмысленных страданий, столько страха и боли. Я видела смерть. Да, Кристофер, смерть!
Мэл содрогнулась всем телом:
– Я теряла детей. Но я видела красных драконов, летящих над горами в лучах заходящего солнца. Видела, как один человек отдает жизнь, чтобы спасти другого, – так просто и естественно, словно делал вдох. Видела, как люди находят любовь во время войны и голода. Видела, как люди дают обещания и исполняют их, даже если на это уходит вся жизнь. Видела львов, встречающих полночь. Я видела столько чудес! Я видела, до чего прекрасен этот мир. Я видела, как люди пытаются учиться – рисованию, садоводству, языкам, ремеслам – и как они достигают успеха. Видела жесты доброты, такие широкие, что они изменяли все вокруг. Я смеялась над лучшими в мире шутками и слушала такую чудесную музыку, что мне казалось, я сейчас упаду в обморок от восторга. Я видела, сколько всего делается во имя любви и сколько людей живут ради нее. Видела рождение – одно за другим. Я познала такую радость, Кристофер!
Он смотрел на нее, не отрываясь, вдыхая теплый воздух, в котором растворились запах горячего песка и бесконечная красота моря.
Мальчик уже собрался заговорить, как вдруг раздался страшный крик.
Это был вопль ужаса и отчаяния. В нем слышалось такое страдание, что у Кристофера застыла кровь в жилах. Жак.
– Берегитесь! – кричал дракончик. – Человек!
Полет
Происходящее выглядело ужасно.
Сфорца, которого они оставили лежать связанным у дерева, поднялся на колени. На его лице застыла мрачная сосредоточенность. Вокруг мужчины клубился туман, яростные порывы ветра разносили его по округе.
Кристофер почувствовал, как его уши заполняет рев. Ветер уносил туман прочь от детей, прочь от острова, куда-то вглубь Архипелага и за его пределы.
– Остановите его! – крикнул Жак.
Исхудавший Сфорца, который почти перестал походить на человека, повернулся и посмотрел на них. В его взгляде читался триумф.
– Отойдите! – крикнул Жак. – Дети, встаньте за мной!
Они отбежали назад, а дракон набрал в грудь побольше воздуха и выдохнул мощную струю пламени.
До этого момента Кристофер и не знал, каким разрушительным может быть пламя. Жак создал сине-красный огненный шар, жар которого опалил кончики их волос. Кристофер и Мэл прикрыли лица руками.
Когда дым рассеялся, стало видно, что дерево с шипами сгорело дотла, а песок в некоторых местах превратился в стекло.
Сфорца остался невредимым. Он ликующе усмехнулся:
– Я впитал достаточно силы, и теперь меня невозможно убить. Ваш клинок не причинит мне вреда. Пламя дракона меня не сожжет. Я стою перед вами, и сила живет во мне.
Он с шумом выдохнул, и, повинуясь его дыханию, ветер усилился, а вместе с ним и серый туман.
Мэл смотрела на небо, где светил Сомнулум. Ее губы шевелились, по напряженному лицу пробегали мысли. Шрам, оставшийся от царапин Гелифена, наконец-то побелел.
Лицо девочки исказилось. На нем столько всего отражалось, что Кристофер не смог распознать ни одной эмоции.
Но тут она задрала подбородок и сжала кулаки: этот жест был ему отлично знаком.
– Кристофер! Я должна тебе кое-что сказать.
Ее голос был низким, а тон – настойчивым.
Мальчик склонил голову поближе к губам Мэл.
– Послушай. Я хотела рассказать тебе еще о миллионе разных вещей. Я думала, у нас есть время. Годы, которые мы проведем вместе. Я думала… – Мэл осеклась, горько вздохнула и продолжила: – Так трудно быть живым. Так трудно и так прекрасно. – Она смотрела на него, не отрываясь, и ее лицо пылало. – Послушай, когда ты выберешься отсюда, расскажи другим, расскажи всем о том, до чего ужасна жестокость. Да, хаос может очаровывать, но чудеса этого мира куда прекраснее хаоса.
Мэл улыбнулась – на этот раз новой, незнакомой Кристоферу улыбкой. Она наклонилась и гримурным кинжалом распорола стежки, которыми был подшит подол плаща. Затем бросила касапасаран к ногам мальчика, притянула его к себе и поцеловала в щеку – так крепко, что это больше походило на укус.
И шепнула ему последние слова.
Когда Мэл раскинула руки, ветер поднял ее на шесть футов в воздух. Она развернулась и подлетела к бледному худому мужчине, которого уже подхватил созданный им туман и куда-то нес.
Девочка рванула следом. Сфорца свернул влево, потом вправо, его рот приоткрылся от страха. Она действовала ловко, как привыкший к играм ребенок, и спокойно, как человек, перед которым раскинулась вечность.
Мэл схватила злобного скрюченного Сфорцу за руку, продолжая управлять плащом. Они поднялись на десять, двадцать, пятьдесят футов вверх – к Сомнулуму.
И совсем скоро Кристофер услышал крик Мэл. Он отразился от камней, когда эти двое исчезли в огненном шаре света.
Возможно, в этом крике и был страх, но прозвучал он как ликующий клич победы, как радость, как любовь.