Невероятный сезон
Шрифт:
Талия вновь начала играть, ударяя по клавишам сильнее, чем необходимо.
– Я не злюсь на тебя, Грация.
– Но на Калли? Почему?
Талия посмотрела через комнату на сестру и заговорила нарочито медленно.
– Потому что она решила разрушить не только собственную жизнь, но и жизнь того, кто мне дорог.
Калли, сидевшая рядом с тетей, вздрогнула.
Грация нахмурилась.
– Мне казалось, жизнь Калли рухнет, если она не выйдет замуж. То есть она будет проклята, если сделает это, и проклята, если не сделает?
–
Грация не могла понять, почему объявление в газете примирит всех со скандалом вокруг Калли, но мама, казалось, была уверена в своем заявлении.
Калли резко встала.
– Простите, тетя, но я, пожалуй, пойду спать. У меня болит голова.
– Конечно, болит, – пробормотала Талия, глядя на клавиши. Но через несколько минут после того, как Калли вышла из комнаты, она тоже удалилась, сославшись на усталость.
Грация последовала за кузиной прежде, чем мама успела пригласить ее посмотреть журналы с выкройками. Она поколебалась, не входя к себе в комнату, и постучала в дверь Калли.
– Уходи, Талия, – сказала та.
– Это Грация.
Последовала тишина, а затем:
– Пожалуйста, оставь меня в покое. Я хочу спать.
Грация удалилась на цыпочках и постучала в дверь Талии. Та даже не ответила. Поэтому Грация вернулась в свою комнату, исполнив долг перед кузинами, и придвинула стул к столу. Она заточила перо, подумала минуту и начала писать.
Л. М. не был виноват в том, что ее разочарование – из-за ситуации с Калли, из-за того, что кузины отказывались разговаривать друг с другом, – вымещалось на нем и его рецензии. Пока она писала, вспомнила времена, когда ее робкие попытки заняться научными исследованиями встречались с презрением из-за того, что ей посчастливилось родиться женщиной. Она вспомнила, с какой легкостью мистер Левесон пренебрег ею, потому что общество ценило женщин молодых, прекрасных и невинных, и боже упаси, если у вас нет одного из этих качеств.
Она продолжала писать, вонзая перо в бумагу, пока, наконец, ее разочарование не прошло, и она в изнеможении не упала на кровать.
Объявление о помолвке Калли появилось в «Таймс» два дня спустя, а вместе с ним – и поток посетителей, что означало возвращение в светское общество. Похоже, мама была права: помолвка действительно укрепила их положение в свете. Аннулированные приглашения восстановили не сразу, но мама поговорила с леди Джерси, которая заверила, что ситуация вскоре исправится.
Калли и Талия по-прежнему разговаривали друг с другом не больше, чем того требовала элементарная вежливость, но среди наплыва посетителей их молчание гораздо меньше замечалось. Поток гостей принес с собой мистера Левесона, словно мусор, выброшенный на берег. Когда Диллсуорт объявил о нем, Грация вздрогнула как от укола. Она скучала, слушая обсуждение моды, и, когда ее взгляд встретился с
Он, улыбаясь, пошел к ней через всю комнату. Леди, сидевшая рядом с Грацией, которая, как та надеялась, защитит ее от мистера Левесона, выбрала этот момент, чтобы покинуть ее, оставив место рядом свободным. Он сел в опасной близости от Грации, так что его бедро слегка коснулось ее. Она глубоко вздохнула, отодвинулась на пару дюймов и заставила себя не краснеть от жара, разливавшегося по телу от этого легкого прикосновения. Она взглянула на свои руки и с огорчением увидела, что кончики пальцев испачканы чернилами от работы, которой она занималась утром. Она сжала кулаки.
– А как вы себя чувствуете в это прекрасное утро? – спросил мистер Левесон.
– Чудесное утро, – ответила Грация.
– Да, – согласился он, и в его темных глазах заплясали огоньки. – Но я спрашивал о вас, а не о вашем мнении об этом утре. Хотя, полагаю, будучи должным образом воспитанной английской юной леди, вы бы согласились, что утро прекрасное, даже если бы шел проливной дождь.
– В случае ливня я бы так не сказала, – ответила Грация.
– И все же вы избегаете моего вопроса.
– Предпочитаю говорить о погоде, – откровенно ответила Грация.
Он рассмеялся.
– Очень хорошо. Тогда, может быть, вы прокатитесь со мной? У нас будет довольно времени, чтобы обсудить погоду.
Грация ответила не сразу. Она подозревала, что он из тех элегантных хлыщей, которые сочли бы оскорбительным, если она не сможет оценить их навыки управления экипажем.
К сожалению, ее мама проходила мимо как раз в этот момент.
– Я пригласил вашу дочь прокатиться, леди Элфинстоун, – сказал мистер Левесон, бросив лукавый взгляд на Грацию. – Вы дадите нам свое разрешение?
– Такая честь, мистер Левесон, – выпалила мама. – Уверена, Грация будет в восторге. И мне не придется беспокоиться, в хорошей ли она компании, ведь я прекрасно знаю, вы – член клуба «Четверка лошадей».
Грация понятия не имела, что это значит. Калли бы знала… Она сделала мысленную пометку спросить ее позже.
Мистер Левесон повернулся к Грации и приподнял бровь.
– Это честь для вас, мисс Элфинстоун?
– Должна ли я считать за честь то, что меня повезут как экспонат, выставленный напоказ? – спросила Грация. – Мне говорили, что светские молодые люди правят экипажем лишь для того, чтобы покрасоваться, и в этом случае, я бы сказала, это честь для вас.
Мама ущипнула Грацию за руку, и та поняла, что снова высказалась тогда, когда стоило держать мысли при себе. Она поспешно добавила:
– То есть да, была бы рада прокатиться с вами.
Теперь он откровенно улыбался.
– Что-то мне подсказывает, что ваш первый ответ намного правдивее второго.
– И тем не менее общество не ценит честность в подобных случаях. – Грация бросила взгляд на нахмурившуюся маму. – Некоторые могли бы посчитать это нецивилизованным.
– Я ценю, – быстро сказал он. – Настолько, что надеюсь, вы никогда не станете мне лгать.