Невероятный сезон
Шрифт:
Бледно-лимонное дневное платье, которое она надела, было модным и достаточно чистым – на нем не наблюдалось заметных чернильных пятен. Однако это был не самый удачный цвет: каштановые волосы и веснушчатая кожа Грации лучше всего сочетались с насыщенными тонами: золотистым, красновато-коричневым, зеленым и умброй. Но мама сказала, что эти оттенки совершенно не подходят юным леди, и Грация прикусила язык и не стала спорить.
– На ком-то другом оно смотрелось бы очаровательно, – признала она. – Это прелестное платье, но мне не идет цвет, и я не могу убедить маму, что мне не
– Никому не стоит носить оборки, – ответил мистер Левесон. – Но я считаю, что правильный ответ на этот комплимент – «спасибо».
Талия сжала губы, будто сдерживала смех.
– Даже если комплимент – ложь? – Черт возьми, она только что решила быть милой. – То есть спасибо, – добавила Грация, заслужив ухмылку мистера Левесона. – Полагаю, я также должна поблагодарить за удовольствие, доставленное вашим визитом?
– Это откровенный намек закончить этот визит? – Его ухмылка стала шире.
«Да», – подумала она.
– Конечно нет.
– Тогда я задержусь ненадолго. По правде говоря, я пришел главным образом для того, чтобы остановить поток слухов, – сказал он. – Не выношу сплетни, а сегодня в отношении мисс Каллиопы Обри появились самые прискорбные предположения. Я решил, что мой визит может приуменьшить их силу.
Грация украдкой взглянула на кузину, которая больше не выглядела так, будто пытается сдержать смех.
– Почему вы решили, что ваш визит может развеять слухи? – тихо поинтересовалась Талия.
– Когда станет известно, что я навещал вас, свет, возможно, не придаст особого значения этим сплетням. Если я не стану избегать вас, то и многие из приличного общества последуют моему примеру, что бы ни говорила миссис Драммонд-Баррел.
– Значит, вам стало жаль нас? – спросила Талия.
Грация напряглась. Этот джентльмен производил прямо-таки ошеломляющее действие на ее осанку.
– Я бы предпочла, чтобы нас не опекали, но все равно спасибо.
Мистер Левесон сжал губы. Очень красивые губы. Дрожь пронзила Грацию при виде гнева, вспыхнувшего в его глазах.
– Было бы лучше, чтобы я солгал, сказал красивую правду, которая польстила вам? Меня привела сюда не жалость, а сострадание.
– Моя сестра не сделала ничего плохого, – сказала Талия.
Мистер Левесон кивнул ей, и его взгляд смягчился.
– Вам не надо уверять меня в этом. Мое доверие у вас уже есть. Но поскольку мое присутствие, по-видимому, причиняет боль вашей кузине, я откланяюсь.
Как только за ним закрылась дверь, Талия повернулась к ней.
– Грация… я понятия не имела, что ты сделала такое завоевание.
– Если под завоеванием ты подразумеваешь досадную помеху, то да. – Грация вздохнула. Она хотела быть вежливой. Она снова взяла журнал и открыла его на возмутительной статье. Мысли о письме в журнал ослабили прошлым вечером ее разочарование в мистере Левесоне… может, сработает снова.
– Грация… – начала Талия.
Непривычная неуверенность в голосе кузины привлекла внимание Грации. Она подняла взгляд.
– Думаю, я тоже должна перед тобой извиниться, –
– За что? Ты не оскорбляла меня и не покровительствовала мне.
– Нет, но я была плохой кузиной и еще худшим другом. Когда ты сказала о своем письме в журнал, мне следовало что-то ответить, поздравить или подбодрить. Но моя первая мысль оказалась наполнена завистью, потому что письмо всегда считалось моим умением, талантом, который определяет меня. Я – поэт, ты – ученый, а Калли – домашнее создание. Если ты и ученый, и писатель, то что я?
– Все еще поэт, надеюсь, – ответила Грация. – У меня нет дара к стихосложению. Как бы там ни было, будь я тоже поэтом, это ничуть не умалило бы тебя. Безусловно, мы обе можем творить великие, добрые вещи для мира, ничем не преуменьшая друг друга?
Талия вскочила и бросилась через комнату обнять кузину.
– Я люблю тебя, Грация. Ты меня простишь?
– Только если ты никогда больше не станешь говорить со мной о моем завоевании.
VII
Надвигающаяся катастрофа
Талия нашла убежище в гневе. Она уставилась в окно зеленой гостиной, хмуро глядя на мокрые от дождя улицы и прохожих с зонтиками и поднятыми воротниками пальто. По правде говоря, она злилась не на незадачливых людей или погоду, но гнев был проще других чувств, бушевавших внутри.
Она ненавидела высшее общество, которое, казалось, одержимо целью привлечь Калли к ответственности за то, чего она не совершала. Она разочаровалась в тете Гармонии, которая, похоже, считала подчинение нелепым светским правилам единственным возможным путем. И она злилась на себя, потому что не могла придумать действенного способа помочь Калли, как просил отец, и это походило на предательство.
В то утро Талия проснулась с радостным чувством предвкушения, надеясь, что зайдет мистер Дарби. Но все утро и вторая половина дня прошли незаметно, и никто не появился, кроме мистера Левесона и нескольких подруг тети. Талия почувствовала себя глупо из-за бессмысленных надежд, и это сделало ее лишь более раздражительной. Имеет ли значение, что он стал первым мужчиной в Лондоне, с которым у нее состоялся серьезный разговор? Если он не ищет встречи с ней, в городе есть и другие интеллигентные джентльмены и леди… хотя найти их будет довольно трудно, если никто не наносит им визиты, а тетя Гармония отказалась выпускать девушек из дома, пока над ними нависает скандал.