Невеста для чудовища
Шрифт:
Он слегка кивает, мол, всё в порядке, явно не собираясь заводить беседу.
— Блин, Артур, — кудрявый хлопает рукой по стене и морщится. — Ну что ты начинаешь? Нормально общались, девчонки только рады.
Красноволосый чуть приподнимает брови, обозначая вопрос.
— Нет, — говорю я осторожно. — Не рады.
— Вот видишь, — всё с тем же незыблемым спокойствием говорит он кудрявому, который трёт щёки, словно пытаясь избавиться от верхнего слоя кожи. — Ты ошибся в своих оценках. Отстань от людей.
Голос парня такой же бесстрастный, как он сам, текучий и гладкий, как поверхность стекла. Ни намёка на агрессию или злость, хотя заметно, что поведение приятелей
Через десять минут нас запустили в зал. Мы с Лизаветтой планировали сесть последними, чтобы точно не оказаться рука об руку с кем-нибудь неприятным, но сзади напирали другие посетители. В итоге, рядом со мной уселся молодой, но уже довольно известный блогер, который с первой секунды уткнулся в телефон, да так из него и не вылезал до конца сеанса. Проблемная компания расположилась на ряд дальше, но позади меня сидел красноволосый Артур, который, видимо, сумел приструнить своих неадекватных товарищей. По крайней мере, больше проблем они не доставляли.
Во время сеанса я то и дело чувствовала ток холодного воздуха, который касался шеи. Почему-то подумалось, что это Артур смотрит на меня своими прозрачными глазами в темноте зала.
***
После сеанса мы вышли на тонущую в сумерках улицу, и я сразу шлёпнула Лизку по руке.
— Больше никогда, — сказала я, тыча указательным пальцем ей в нос, — никогда, слышишь меня? Никогда я не доверю тебе выбор фильма.
Большую часть сеанса я тряслась, наблюдая за происходящим на экране через растопыренные ладони, в которых пряталась в особо кровавые моменты. Алые брызги и пятна больше не были для меня чем-то далёким и неизвестным, они будто стали реальнее после того, как я сама смывала кровь с рук Дубовского. Я всё ждала, что вот-вот почувствую тяжёлый металлический запах, наполняющий лёгкие при каждом вдохе. Мне было противно до омерзения. Но не страшно.
— Сама не в восторге, — призналась Лиза, обмахиваясь какой-то листовкой, прихваченной у метро. — Жути нагнали, а зачем, почему — не понятно. Я даже не просекла, кто убийца.
— Ты убийца, — сказала я в сердцах. — Убийца моего хорошего настроения.
— То, что мёртво, умереть не может, — ехидно фыркнула Лизаветта, озираясь по сторонам. Она обшаривала улицу, как лазерный поисковый луч, считывая вывески и указатели. — Знаешь, что? Тут рукой подать до «Лондона».
— Там всегда толпа народа, — заныла я, но подруга была неумолима.
— Тем лучше, — отрезала она, ловко цепляя меня под руку. — Чем больше людей, тем проще среди них потеряться.
— Ты сегодня цитатами разговариваешь?
— Всегда.
Я засмеялась. Что же, почему бы и не выпить пару коктейлей повкуснее? Натанцеваться всласть. Свободная жизнь подходит к концу, так лучше уж получить от неё максимум возможного, пока Дубовский не посадил меня на цепь. Мне казалось, что именно так он и поступит.
Через полчаса мы вовсю отжигали в «Лондоне». Сегодня фейс-контроль был непривычно благожелательным, нас с Лизой выцепили из огромной толпы на входе и пропустили внутрь вне очереди — так что самооценка моя, и без того высокая, рванула в заоблачные дали.
— У тебя тут знакомый кто-то? — спросила она, перекрикивая музыку.
— Знакомый? — не поняла я. — Нет! Я думала, у тебя.
Лизка пожала плечами, не заморачиваясь над загадкой, которая не захотела решаться за секунду.
— Двигай к бару, — заорала она, цепляясь за мою талию паровозиком. Я проложила путь к сверкающей стойке, за которой выстроились аккуратные ряды бутылок, избегая столкновений
— Что будете заказывать? — спросил улыбчивый смуглолицый бармен, похожий на ожившего Алладина.
Я хотела взять то же, что и всегда — Мохито или Пина Колада, — но внезапно взбунтовалась. Пора отступать от привычного.
— Удивите меня. — Я махнула рукой и улыбнулась, смягчая приказную интонацию. — Что-нибудь вкусное, желательно, чтобы потом можно было уйти отсюда своими ногами.
— Желательно, но не обязательно, — вставила свои пять копеек Лиза. — А мне клубничный дайкири.
— Сейчас вернусь.
Когда я вернулась из уборной, Лизаветта уже вовсю прихлёбывала ярко-красную жижу из двухъярусного бокала и ведя шквальную стрельбу из-под ресниц в сторону обитателей диванчиков.
— Это вам, — сказал бармен, пододвигая ко мне слоистый коктейль. Он слегка замялся. — «Самой прекрасной девушке в клубе от самого щедрого джентельмена».
Я раскрыла рот.
— Мужчина за четвёртым столиком, — вполголоса пояснил бармен. Я повернулась посмотреть, кто же мой неожиданный благодетель, но разглядела только скрытый в тени силуэт. Подумав, я помахала рукой и отсалютовала бокалом, прежде, чем пригубить. Коктейль был чертовски вкусным, с яркой персиковой основой, сдобренной щедрой порцией мяты и лайма. Алкоголь казался деликатным, но уже через три глотка я почувствовала, что на меня начинает действовать — в голове слегка помутилось. Тогда я по-быстрому допила, отставила бокал в сторону и отправилась на танцпол, оставив Лизаветту кадрить всех кавалеров на свете, которые ещё не пали перед ней ниц.
Музыка пульсирует в воздухе мерцающим ритмом, проникает в кожу и кости, заставляет мышцы и сердце сокращаться в такт. Она поглощает меня моментально, уводит за собой и растворяет в движении. Я пробираюсь в самый центр танцпола, окружённая людьми, которые вторят этому пульсу, движутся вместе со мной, чувствуют то же, что я. Мы похожи на единый организм, свободный и полный жизни, одновременно в небе и на земле, в каждой клетке, в каждом атоме.
Лёгкая туманная дымка становится плотнее, мои движения, такие лёгкие, исполненные внутренней красоты, замедляются, теряют свою непринуждённость. Контроль над собственными конечностями вдруг покидает меня, колени предательски подкашиваются, и я едва не падаю прямо на пол. «Ничего себе, коктейльчик», — мелькает мысль, пока я пытаюсь осознать, что руки, заботливо поддерживающие меня за талию, мне не принадлежат. Я хватаюсь за них, пытаюсь сосредоточиться на узких ладонях, странно гладкой на ощупь коже. Всё кажется размытым и далёким, я с трудом различаю, где начинаюсь я и заканчивается окружающий мир. Воздух вокруг меня подёргивается рябью, дышать тяжело, как в пустыне, сердце медленно и гулко колотится в голове.
— Ты в порядке? — раздаётся над моей головой. Голос проступает через шум гладкой ледяной дорожкой. Он кажется смутно знакомым, но ассоциации ускользают от меня скользкими хвостами.
— Очень смешно, — бормочу я. Пытаюсь отцепить от себя чужие руки, но вместо этого только вцепляюсь в них ещё крепче. Мне кажется, что если я отпущу их, то сдуюсь, как воздушный шарик, и улечу в самый тёмный из углов, из которого меня никто никогда не достанет.
— Что ты пила? — спрашивает голос. На секунду я решаю, что он звучит у меня в голове, но тут меня легонько встряхивают. — Что ты пила, говори быстрее.