Невеста для монстра

Роуз Николь

Мы возвращаемся в мою комнату даже быстрее, чем я добирался до ее. Я нашел замок на двери, чтобы не зашла мама, на случай если она решит узнать, где я. Она имеет привычку появляться, когда и где захочет. А потом я топаю в ванную со своей женщиной на руках.

— Мне нравится эта комната, — бормочет она, прежде чем выключить свет и погрузить комнату в темноту.

У меня было предчувствие, что ей понравится это место. В нашем маленьком уголке Кричащего Леса может скрываться чудовище, но он достоин короля. Ванная комната огромная,

что оставляет мне достаточно места для маневра, чтобы не натыкаться и не опрокидывать вещи. Вдоль западной стены находится душевая кабина с каменными стенами, а напротив — большая ванна. Туалетный столик находится между ними возле южной стены. Туалет находится отдельно в другой комнате, что обеспечивает уединение.

Здесь нет окон. Мама заложила их кирпичом, когда я был еще маленьким, чтобы мне было удобно принимать душ. Пытаться мыться и ухаживать за собой, когда ты не видишь, что делаешь, непросто.

Я ставлю Далию на ноги посреди комнаты.

— Оставайся здесь, красавица, — бормочу я. — Позволь мне позаботиться об освещении.

— Ты не сможешь видеть.

Я провожу рукой по ее руке и улыбаюсь.

— Немного света от свечи не ослепит меня полностью, — обещаю я. — Я смогу увидеть достаточно.

Далия кивает головой, сглатывая. Она думает о той ночи, когда мы встретились в библиотеке. Когда она нашла мой виски. Когда-нибудь скоро я покажу ей, чего я на самом деле добивался, но не прямо сейчас. Позже. А пока моя красавица хочет, чтобы я занялся с ней любовью, и я умираю от желания прислушаться к ее желаниям.

Я подхожу к туалетному столику и зажигаю свечи, стоящие на нем. Они отражаются в зеркалах, как мерцающие звезды, мерцающие по огромной комнате.

— О, — шепчет она нежным голосом. — Это похоже на другой мир, Дрейвен.

— Прекрасно.

Я включаю душ, а затем возвращаюсь к ней.

— Это наш мир, красавица.

Мои губы встречаются с ее в нежном поцелуе. Несмотря на то, как сильно я желаю ее, я не тороплюсь, медленно погружаясь в нее. Так медленно, что она хнычет, безмолвно умоляя о большем.

Я углубляю поцелуй, молча раздевая ее. Ее ночная рубашка падает на пол, приземляясь шелковым ворохом у ее ног. За ней следуют ее трусики, от мокрого пятна на них у меня текут слюнки. Она такая отзывчивая, такая нетерпеливая. Мой рот наполняется слюной при мысли о том, чтобы снова попробовать ее на вкус, почувствовать, как ее соки текут по моему языку, пока она выкрикивает мое имя.

— Закрой глаза, красавица, — бормочу я, потянувшись к подолу своей рубашки.

— Я хочу видеть тебя, — протестует она.

— Ты увидишь, но не раньше, чем я смою кровь животного.

Она испускает многострадальный вздох. Моя красавица не любит, когда ей указывают, что делать. Но она послушно закрывает глаза, позволяя мне раздеться и избавить ее от этого зрелища. На моей коже засохли красные пятна крови. При виде их гнев снова пытается вырваться на поверхность. Ничто не

причинит ей вреда. Ничто не отнимет ее у меня. Я этого не допущу. Она моя, чтобы любить ее. Моя, чтобы защищать.

Может быть, это и хорошо, что я страшный зверь. С такой красотой, которую нужно защищать, мне понадобятся все преимущества. В этих лесах водятся всевозможные дикие животные. Есть и другие мужчины. Другие монстры.

— Ты рычишь, — шепчет она.

Так ли это? Странно.

Я беру ее за руку и веду в душ. Горячая вода течет по моему телу, смывая следы крови горного льва. Она стекает в канализацию и исчезает. Я быстро хватаю мыло и намыливаюсь, убедившись, что с моей кожи исчезло все до последнего пятна, прежде чем притянуть Далию обратно в свои объятия, прижимая ее спиной к своей груди.

— Дрейвен.

Она расслабляется, позволяя мне прижимать ее к себе. Вода лилась на нас, укрывая от остального мира. Я обхватываю ее груди, проводя большими пальцами по соскам.

— Теперь ты можешь открыть глаза, красавица.

— М-м, — напевает она. — Я думаю, что останусь в таком состоянии и позволю тебе продолжать это делать.

Я тихо усмехаюсь, а затем щиплю ее за соски.

Ее глаза распахиваются от судорожного вздоха.

— Порочный.

— Я тебе нравлюсь, когда порочный.

Я прикусываю ее горло, скользя одной рукой вниз по животу. Она промокла насквозь, ее складки скользкие от ее желания ко мне.

— Ты любишь, когда я порочный.

— Да, — стонет она. — О, да.

Я щелкаю по ее клитору, засовывая два пальца в ее влагалище. Далия вскрикивает, приподнимаясь на цыпочки, когда ее голова откидывается на мое плечо. Я рычу ее имя, слушая влажное хлюпанье ее тела, когда я трахаю ее пальцами.

— Дрейвен, Дрейвен, — повторяет она, уже взбираясь на край пропасти.

Я разворачиваю ее, прижимая к стене душа. Прежде чем она успевает даже вскрикнуть, я оказываюсь на коленях, ее нога перекинута через мое плечо. О, боже. Прошло всего пару часов, но я соскучился по этому совершенству. Не поэтому ли бог решил ослепить меня, когда я выпил этот проклятый пунш на Хэллоуин? Потому что он знал, что однажды я найду эту красавицу, и хотел, чтобы я оценил ее так, как она того заслуживает? Только человек, проживший свою жизнь во тьме, может оценить свет?

— Дрейвен! — кричит она, хватаясь за мои рога, как за руль, когда я делаю первое движение языком.

Я хочу съесть ее медленно и осторожно. Но я не в силах этого сделать. Она слишком сладкая, слишком пикантная. И я веду себя грубовато, когда дело касается ее. Я прижимаю ее к стене и пожираю, громко и беспорядочно, как ест зверь.

Моей красавице это нравится. Далия хватается за мои рога, держась изо всех сил. Ее сладкие крики разносятся по всей ванной, отдаваясь эхом, как ноты плотской песни. Она кончает мне на язык потоком липкого сока, выкрикивая мое имя в клубящийся вокруг нас пар.