Невеста по случаю
Шрифт:
– Почему бы остальным не помочь этому ослу?
– Надеюсь, вы имеете в виду животное? – зачем-то весело уточнила она, протягивая мне знакомую флягу с водой, - Сейчас нервы у всех слишком напряжены, и упрямство осла могут счесть дурным предзнаменованием.
– Но кто наблюдает за нами?
– Поверьте, это почти весь город, - она кивнула в сторону терракотовых крыш, - сейчас мы слишком далеко, и им не видно, почему мы остановились, но, уверяю, суету с ослом точно заметят.
Наконец Гаудани удалось справиться с упрямым животным, и процессия вновь тронулась в путь. Спустившись с холма, мы попали на дорогу, вымощенную продолговатыми камнями. Абсолютно прямая, окруженная редкими деревьями, она уходила вдаль, прямиком
– Это Страда Аппиа – древняя дорога, ведущая в Лаччио, прямая, как стрела, – пояснила мне графиня, - Именно по ней все пастыри входят в город через самые древние ворота. Их открывают лишь в дни избрания Истинного пастыря и позволяют пройти лишь процессиям.
Удивительно, но вокруг дороги не было людских толп, таких, которые приветствовали меня, когда я изображала принцессу Кариссу. Как пояснила моя будущая свекровь, это было сделано специально, чтобы все, кто идет к воротам, смогли осознать свои грехи и раскаяться, потому что, пройдя через ворота, они получают прощение создателя.
– Так что, моя дорогая, тебе представилась редкая возможность! – заключила моя спутница. Я взглянула на нее, гадая, не шутка ли это, но нет, женщина была серьезна. Боно позади нас шептал какую-то молитву.
Мы торжественно приближались к мрачным стенам, окружавшим город. Темные, покрытые мхом стены, сложенные еще из неровных камней, кое-где виднелись выбоины - от времени кладка раскрошилась, и камни выпали. Несколько из них так и лежали на земле, уже основательно покрывшись мхом.
Ворота были распахнуты. Огромные, украшенные листами зеленого металла с рельефными изображениями преданий из Истинной книги, они должны были внушать трепет. Проходя свозь ворота, я почувствовала лишь облегчение от того, что скоро все закончится. В туннеле под стеной было прохладно, мы невольно замедлили шаг, наслаждаясь передышкой, и вступили на улицы города.
Здесь жара ощущалась еще больше: раскаленные стены домов, булыжные мостовые и крепостная ограда, препятствующая ветру. Я почувствовала, как пот стекает по лицу, и украдкой вытерла его полой плаща. Графиня обеспокоенно посмотрела на меня:
– Все в порядке?
– Да, просто очень жарко, - я попыталась улыбнуться. Она вздохнула:
– Будем надеяться, что все пройдет без осложнений.
Почему-то мне показалось, что моя свекровь имела в виду не оглашение имен кандидатов. Тем временем народ, высыпавший на улицы города, неистово приветствовал нас, как до этого и пастырей (но Лиза с графиней не пастыри, поэтому «остальные» как-то не к месту), выходивших из ворот в город. Разноцветные лепестки порхали перед глазами, пальмовые ветви реяли над толпой, словно страусиные перья. А еще был запах… ужасная смесь дешевых духов, немытых потных тел, перегара и тухлой рыбы. Я попыталась задержать дыхание, графиня протянула мне надушенный платок. Стало еще хуже.
Приветственные крики сливались в грозный рокот. Голова шла кругом. Я невольно схватилась за руку своей спутницы. Она положила вторую руку поверх моей и тихо что-то прошептала. Один из камней вспыхнул, и я почувствовала, как тошнота проходит, а мое тело охватывает блаженная прохлада.
– Спасибо, - я с признательностью посмотрела на графиню, она покачала головой:
– Все-таки не стоило позволять тебе участвовать. Если бы я знала раньше…
– Вам не надо беспокоиться, - попыталась отмахнуться я. Женщина грустно усмехнулась:
– Я тоже так думала, была слишком увлечена положением жены д’ореза, пока не потеряла троих... – ее глаза сузились, резче обозначив морщины, - Делрой – мой первенец и единственный ребенок… я не хочу, чтобы вы повторяли мой путь, Лиза.
Я кивнула, и она с благодарностью сжала мне ладонь:
– Обещайте, что вы сегодня же поговорите с моим сыном!
– Хорошо, я постараюсь! – пообещала я.
Мы перешли через мост, казавшийся
Впереди виднелось величественное здание храма. Огромное, оно царило над городом. Стены храма были облицованы зеленым и голубым ихраном, а полукруглый купол, покрытый тонкими пластинами зеленого металла, переливался на солнце золотистыми искрами.
Улица стала шире, хотя дома, построенные вдоль нее, напоминали, скорее, крепость: узкие окна в случае чего могли стать бойницами, а стены по толщине кладки наверняка могли соперничать с зубчатыми стенами, окружавшими сам город.
Площадь перед храмом была огромной. Вымощенная разноцветными камнями, она казалась узорчатым ковром. Два ряда колонн окружали ее, правильными полукружиями упираясь в ажурный портик самого храма, явно более древнего, чем все остальные сооружения на площади. Среди каменных швов я заметила темные вкрапления черного хрусталя.
– Когда-то здесь стоял храм древней богини любви, - тихо сказала мне графиня, - теперь портик используют, чтобы блокировать магию правителей. Именно под ним они произносят слова древней клятвы. Говорят, лишь истинная любовь сможет разрушить чары богини. Но пока случая проверить не представилось.
Мы вступили на площадь. Толпа вокруг кричала, голоса людей сливались в невообразимый гул, эхом отскакивавший от стен домов и храма. Яркие одежды, радостные лица – народ жаждал зрелища. Горожане то и дело пытались потеснить стражников в ярких доспехах и белых плащах – личную гвардию пастырей. Я заметила, что знаменоносцы графа с трудом сдерживают своих коней. Ослы тоже явно нервничали. Один из них вновь заупрямился и Иеронимо, сидевший на нем, изо всех сил ударил его пятками по бокам. «Идиот!» - едва слышно прошипела моя будущая свекровь. Животное взревело и почти выпрыгнуло вперед, чуть не сбив с ног Гаудани, д’орез чудом удержался сам и сдержал осла. Тот загарцевал рядом со своим поводырем, точно арабский скакун. Иеронимо дернул повод на себя, стараясь удержаться, от этого стало еще хуже. Осел начал чаще перебирать ногами, стараясь все-таки умчаться вскачь. Стиснув зубы, Лоренцио старательно шел вперед, делая вид, что ничего не происходит. Рой заметил движение позади себя и ускорился, насколько это было возможно. Осел пастыря Джерардо тоже начинал волноваться. Наконец они достигли огромного деревянного помоста, установленного посередине, между двумя фонтанами.
Рой достаточно резко дернул за повод, заставляя животное встать. Джерардо спешился. Граф с явным удовольствием швырнул поводья подбежавшему слуге и преклонил колени, чтобы получить благословение. Затем встал и отошел в сторону, к остальным, уступая место у помоста д’орезу.
Тому пришлось буквально повиснуть на поводу, чтобы остановить окончательно ошалевшего осла. Иеронимо достаточно быстро спрыгнул, и Гаудани с явным облегчением передал животное слугам. Получив благословление, он поспешил отойти. Козимо действовал нарочито медленно. Слегка глумливая улыбка на его губах предупреждала, что его шурин еще не раз услышит о своих способностях справиться с ослами. Зная характер принца Риччионе, я искренне пожалела Лоренцио, которому предстоял весьма неприятный вечер.
Знаменоносцы тоже спешились и стали полукругом по краю площади. Я насчитала более тридцати флагов тех государств, которые прибыли следить за выборами. Каждый из правителей был со своей свитой, люди заняли все пространство площади, и, признаться, было достаточно тесно.
Сами правители: короли, князья и герцоги - стояли в первом ряду. Они то надменно косились друг на друга, то благожелательно улыбались, если видели кого-то из союзников. Пока шли последние приготовления, Рой успел перекинутся несколькими фразами с теми, кто стоял рядом с ним. Я обнаружила, что Козимо и Лоренцио умышленно стали в разных концах полукруга, чтобы успеть пообщаться со всеми.