Невеста по случаю
Шрифт:
– Я давно говорила, что ни у одной женщины, которая соглашается спать с тобой, нет мозгов!
– Зато у нее другие выдающиеся достоинства! – отпарировал художник, - Хотя, повторяю, ни одна из них никогда, не сравнится с тобой, моя единственная любовь!
Далия замерла, недоверчиво смотря на него.
– Ты болен! – убежденно сказала женщина, - ты явно болен… или тебе что-то нужно, Бононвенунто! Вот почему ты такой!
– Это нужно не ему, а нам всем, - перебила я, понимая, что это общение может затянуться, - Далия, нужно, чтобы ты
Коротко я объяснила ей задачу. Женщина задумалась, затем неуверенно кивнула:
– Я попробую!
– Хорошо. Боно, тебе лучше переодеться во что-нибудь менее пестрое! – я выразительно посмотрела на его полосатые одежды. Художник лишь рассмеялся.
– Мадонна, поверьте, мне лучше остаться в этом! Смотрите! – он скинул дублет, выворачивая его наизнанку, и сразу же надел, оказавшись в темно-синем.
– Наверняка надет на случай побега от ревнивого мужа, - фыркнула Далия.
– Ну что ты! Так я обычно скрываюсь от женщин, жаждущих меня! – беззаботно откликнулся художник.
– Оставьте свой запал на комнату пастыря, - посоветовал им Козимо. – У нас мало времени! Вы поняли, что от вас требуется?
– Да, мэссэр, - Боно послушно нырнул в тайный ход. Далия направилась к дверям, мы остались в спальне графини, посматривая в окна, которые выходили на ту же сторону, что и окна комнаты пастыря. Вскоре Боно показался в саду. Теперь в руках у художника была гитара.
Перескочив через невысокие кусты, ограждавшие клумбу, он небрежно прошелся по цветам. Графиня, стоящая рядом со мной, недовольно зашипела, но промолчала.
Встав в картинную позу в центре, Боно несколько раз провел рукой по струнам гитары, прислушался, затем подкрутил что-то и вновь заиграл, теперь уже запев достаточно громко и совершенно не попадая в такт:
– Мне милых волн морских милее,
Мне лучше солнца и луны,
Мне краше жизни, лучше света,
Та, кто оберегает сны.
Прекрасной дамы силуэты
В моей роятся голове,
И лишь любовные сонеты
Повелевают на земле…
Окно спальни пастыря Джерардо распахнулось. Правда, вместо Далии там показался человек, в котором я с удивлением узнала пастыря, который говорил речь на площади. Сама служанка, слегка покраснев, выглядывала из-за его плеча.
– Антонио, - прошипел Козимо, подтверждая мои догадки, - Что он здесь забыл?
Музыка оборвалась. Боно невольно отступил на несколько шагов назад. Лоренцио, стоявший рядом со мной, шумно выдохнул, а графиня тихо сказала: «ой».
– Юноша, вам не кажется, что вы слишком шумите! – строго произнес пастырь.
– Мой собрат болен, и ему необходим покой!
– Простите, пастырь, - художник явно был сконфужен, - я не ожидал увидеть вас здесь!
– Верю и лишь поэтому не прикажу дать вам плетей, мой милый, а теперь – ступайте, или я все-таки вынужден буду позвать охрану, - пастырь повернулся к служанке, - А вам, моя милая, надлежит выбирать поклонников получше! Этот художник – известный распутник…
Окно вновь закрылось. Боно, закинув гитару на спину, поспешил уйти. Судя по тому, как он шел напролом, художник здорово испугался.
– Кто это был? – я с удивлением рассматривала принца, который выглядел крайне ошарашенным.
– Пастырь Антонио, - отозвалась графиня, - Он обучал Козимо и Делроя в Риччионе.
– Как мило! И что он делает в комнате Джерардо? Пришел добить его? – фыркнула я.
– Он – лекарь, они дают магическую клятву спасать жизни. Тем более они с Джерардо - дальние родственники, и оба не любили Горгонзо, - пояснил принц.
– Но как он оказался в комнате? – поинтересовался Гаудани.
Думаю, проще всего спросить у него самого, - графиня посмотрела на принца, тот замотал головой:
– Нет, тётя, полагаю, это лучше сделать вам!
– Козимо, ты прекрасно знаешь, что мы с Антонио уже много лет не разговариваем! – она вздохнула, - После того, как Делрой рассорился с отцом, а я не стала вмешиваться, хотя Антонио очень настаивал…
– Никогда не поздно начать! – отозвался принц, его тётя посмотрела на него взглядом, достойным василиска.
– Могу спросить я, - предложил Гаудани. Козимо лишь фыркнул:
– Не думаю, что Антонио тебе хоть что-то скажет.
– Тогда спрошу я, - я встала,
– Лиза, там же в воздухе яд! – графиня с укором посмотрела на меня, - Подумай о ребенке!
– Я о нем и думаю, - возразила я и чуть тише добавила, - И о его отце.
– Ладно, - принц Риччионе вздохнул, словно собирался идти по меньшей мере на казнь, - Если вы считаете, что так надо, я могу привести Антонио тайным ходом в соседнюю комнату. Что там рядом?
– Библиотека, - подсказала графиня, - Поговорить можно и там.
– Там устроили обыск, - вмешался Гаудани, - Книги разбросаны, некоторые страницы выдраны.
– Беспорядок будет нам на руку, - вмешалась я, - Если пастырь Антонио действительно волнуется за Джерардо, то там его легче будет убедить помочь нам!
– Пастырь Антонио никогда не волнуется, - заметил Козимо, - Даже древние статуи более подвержены эмоциям, чем он!
– Козимо, если он не позволял тебе вести себя с ним дерзко и заставил тебя выучить грамоту, то это не значит, что у него нет чувств, - возразила графиня.
– Тётя, вы-то откуда знаете, вы же с ним не разговариваете! – принц подошел к темнеющему в стене проему, - Лиза, я долго буду ждать?
Когда мы отошли на достаточное расстояние, я окликнула принца:
– Козимо, может, не будем все усложнять?
– В смысле?
– Я пойду с тобой в комнату пастыря, и мы просто откроем окна.
Принц так резко остановился, что я налетела на него.
– Лиза, - проникновенно сказал он, - Тебе рассказать, что со мной сделает твой будущий муж, когда узнает, что я позволил тебе войти в комнату, где есть пары гремучего металла?