Невеста по вызову: тропами откровений
Шрифт:
— Это ты здесь порядок навел? — и для вящей достоверности обвела рукой комнату, - очень красиво. Спасибо!
Наверное, с направлением я не ошиблась, потому что воздух в комнате немного потеплел, а существо приподняло голову и улыбнулось:
— Шукша делал. Сделал.
— Ты Шукша? — я подошла ближе, — я Райена. Приятно познакомиться!
— Шукша. Домовой, — существо кивнуло на раскрытую книгу. Беглый взгляд дал понять, что Шукша подстраховался - справочник был открыт на разделе “внутридомовая нечисть”, где на картинке и был изображен стандартный
На стуле же всё было проще. Волосы домового сбились в колтуны, да и вид в целом был плачевным. Я поджала губы - сентиментальность была мне несвойственна, но в данном случае почему-то вылезла на поверхность, оттеснив все остальные прекрасные общечеловеческие качества в сторону.
Приблизившись ещё на шаг, я присела, оказавшись на одном уровне с Шукшей. Что-то подсказывало мне, что форсировать знакомство - плохая идея и что пользы будет больше, если знакомиться мы будем постепенно, шаг за шагом.
— Шукша молодец, — улыбнулась я, наблюдая, как настороженность во взгляде домовика заменяется удивлением, — это ты за домом следишь?
— Шукша плохо следить, — понурился новый знакомый, — нечего делать. Не жить никто.
— Мы приехали.
— Вы уехать. Скоро. Шукша опять один.
Я вздохнула. Кому как не мне знать, как одиноко бывает холодными осенними вечерами, когда все бегут под кров семейного гнезда, оставляя тебя в отапливаемом, но неуютном трактирном номере?
— А почему не сменил дом? — задала я следующий вопрос, наскоро ознакомившись со справочником.
— Не взять никто. Не ухаживать за Шукша. Волосы не чесать.
— Хочешь, расчешу? — неожиданно даже для самой себя озвучила я.
В черных глазах расцвело изумление.
— Райена чесать?
— Чесать, чесать, - усмехнулась я, понимая, что перенимаю манеру разговора домового, - пойдем! И косичку заплету - как в книге!
Я не знала, откуда взялся мой энтузиазм, но желание хоть как-то, но порадовать этого барабашку было сильным. Наверное, именно поэтому я и протянула Шукше руку.
Но домовой предложение принимать не спешил. Поболтав босыми, не достающими до пола ногами, он поджал губы и решительно покачал головой.
— Чесать без мыть - не дело!
— Могу и помыть, — тут же предложила услуги банщика я.
Шукша просиял. Но стоило мне указать на дверь, ведущую в душ, вновь замотал головой.
— Не дело! — повторил он, поднимая указательный палец вверх, — хозяйка вода греть, травка мочить, Шукша мыть. Шукша чесать. Шукша украшать. И Шукша помогать дом держать.
— Эксплуататор! — беззлобно рассмеялась я, — ладно, договорились! Будет тебе вода и травка!
Стоило мне спуститься в кухню, как на столе зажглась ещё одна лампа. В этот раз домовой обнаружился в кресле-качалке, рядом с вязальной корзиной, наполненной нитками.
Разворошив угли, я
Травы обнаружились в сенях, на притолоке. Слушая указания Шукши, я надергала из сушеных пучков по паре веточек и, повинуясь внезапному порыву, взбежала по лестнице в комнату.
Деревянная утка, которую я с таким рвением таскала с собой вот уже несколько лет, в этот раз пригодилась. Согласившись с бытующей в народе поговоркой про стреляющую раз в год палку, я с затаенной гордостью снесла пернатую вниз и запустила по волнам жизни. Как раз и травы заварились.
Шукша мылся долго. Сняв с себя носок, он залез в кадушку и на некоторое время застыл, блаженно прикрыв глаза. По его лицу расползлось нескрываемое выражение радости.
— Шукша так лежать. Долго лежать, — сообщили мне.
— Лежи, — пожала плечами я, — сколько хочешь.
Правда, через полчаса я пожалела о своей щедрости. Домовой все так же не шевелился, сжимая в руках деревянную утку и, попробовав рукой воду, я нагрела ещё один котел.
Наконец в окружающем мире что-то изменилось. Шукша, видать, отмок до достаточной степени, потому что открыл глаза и требовательно посмотрел на меня:
— Мыть!
Я лишь тихо вздохнула, вооружаясь мылом и мочалкой.
Терла домового я долго. В принципе, чистым он стал раза после третьего, но недовольное выражение крошечной физиономии заставило меня намылить мочалку еще раз десять. Воду тоже пришлось сменить - мыльные хлопья не желали растворяться, опускаясь на дно и оседая там причудливыми фигурами.В итоге, я взмокла и лишь выдыхала, сдувая со лба непослушную прядь.
Наконец, с мытьем было покончено и, закутав Шукшу в большое полотенце, я отнесла его в комнату.
— Туда! — и высвободив из полотенечного плена худую ручку, домовой указал на кровать.
Пока Шукша устраивался на голубом покрывале, я сбегала за расческой и следующий час был посвящен волосам. Распутывать колтуны я не привыкла, к тому же, боялась причинить домовому боль. Но постепенно наловчилась и дело пошло. Выбрав в корзине для вязания голубую нить, я заплела барабашке красивую косу и даже украсила её выдернутым из подушки белым перышком.
Украшение Шукше понравилось. Он долго вертелся перед принесенным зеркалом, разглядывая себя в отражении, а я, прикусив губу, старалась не рассмеяться.
А вот с одеждой нехорошо получилось. Я наотрез отказалась отдавать домовому его носок и пришлось соображать альтернативу. Пожертвовав собственной ночной рубашкой (все-равно с этим любителем кочевой жизни переодеваться ни разу не пришлось), я сшила единственное, на что сподобилась: вырезав из ткани круг, прорезала по центру дырку и приметала с двух сторон. Красная пуговица, найденная в рукодельной корзине, довершила картину. Вручив Шукше получившуюся хламиду, я отошла к окну, наслаждаясь получившимся результатом.