Невеста с огоньком, или Герцог с дымком
Шрифт:
– А остальные чувства?
– Все д-должно быть на месте, – тяжело вздохнул Эверхар. – Я дал ему сильное успокоительное. Его светлость метались и могли себе навредить. А у меня нет возможности объяснить ему, что с ним. Он… не видит, – целитель обреченно развел руками. – И не слышит.
Бросив тоскливый взгляд на Хари, купающую в тазике новую тряпку, я отвернулась и поплелась к себе. В пустую спальню. По пути молилась всем богам, и северным, и южным, чтобы Эйдану Красивому не пришло в голову заявиться в нее сегодня.
Сир Нетфорд выглядел таким уязвимым на той подушке! Таким внезапно слабым, растерянным… Разве мог этот камень, этот лед, этот сгусток силы, мужества и благородства, подпустить к себе мрак? Разве мог позволить себя ранить?
Маленькая ташка, чудом не отморозившая себе хвостик на заиндевелом подоконнике, билась в створки моего окна. Я впустила малышку, и она заметалась над кроватью.
К крошечной садовой птичке была примотана свернутая бумажка, а на серые крылья налипла розовая шерсть. Едва я отцепила записку, ташка будто бы пришла в себя. Встрепенулась, клюнула остатки утреннего печенья с подноса и унеслась в темноту.
Бумага содержала всего два слова, написанные корявым детским почерком:
«Ты знаешь?»
Каким-то неизвестным науке чувством я поняла, что имеет в виду девочка. Знаю ли я, что случилось с сиром Нетфордом? Наверняка нелла Фонтиера решила уберечь черноглазое дитя от страшного известия.
Чувствуя себя обязанной тому дому, я снова накинула плащ и под покровом вечера выбралась из замка. Быстро дошла до конюшни, в которой неистово бился Айк, сопротивляясь попыткам конюха его расседлать.
В доме было нервно, напряженно. Талия не спала и отказывалась пить успокаивающие взвары. Пытала черным взглядом неллу, заламывала крошечные ручки.
– Что с ним? Я видела тучу, предвестницу беды! Я слышу плач Айка… Но мне никто ничего… – она ухватила меня за отвороты плаща, подтянула лицом к себе и цепко заглянула в глаза. – Ты знаешь?
– Талли, успокойся. Послушай…
– Я лучше посмотрю, – ее зрачки сверкнули, и меня затянуло в темный омут.
Почти сразу же мутный взгляд девочки меня отпустил, и Талия без сил осела на пол.
– Он… он такой… Ох!..
Она словно в душу мою заглянула. И все до последней капельки мыслей прочла.
Я ни разу не спрашивала, что связывает девочку и сира Нетфорда. Понимала, что опекает он ее неспроста: возможно, знал ее мать или отца. В третью Великую ночь он успокаивал Талию так искренне, так заботливо… Хотелось бы мне, чтобы сейчас кто-то так же успокоил меня. И объяснил бы, что делать дальше.
– С ним все будет хорошо, – пообещала я Талии, подхватила ее на руки и потащила в спальню.
Уложила на постель и накрыла дрожащее, обмякшее от переизбытка эмоций тело плотным одеялом. Девочка судорожно сжала в кулачке оберег из травок, перьев и розовой
Размазав по щеке невольную слезу, я погладила Талию по чернявой голове. Посчитала своим долгом побыть с ней, охраняя покой, как она когда-то охраняла мой.
– Ему бы тоже… тоже хотелось… чтобы кто-то погладил… по голове… – пробормотала она в полубреду, отчаянно шмыгая. – Он ведь совсем один. Так давно один.
– Я схожу. Я поглажу, – пообещала ей шепотом, но девочка уже спала.
***
Это была совсем не та спальня, в которой мне стоило находиться в столь поздний час. Гракс, да мне и в ранний-то тут находиться было не положено!
Огонь в стенных чашах уже погасили: раз герцог не видит и не слышит, то и свет ему ни к чему. Я осторожно прикрыла дверь и пошла на звук размеренных вдохов. Сир Эверхар дал Нетфорду сильное успокоительное снадобье, и тот должен был крепко спать до утра.
Приказав сердцу стучать потише, я медленно опустилась на край постели. Нашла пальцами повязку, плотно обнимавшую глаза герцога, поправила ее так, чтобы та не сползала на гордый нос.
Выдохнула судорожно: исполню обещание, данное Талии, и сразу уйду! Я ведь не говорила, что буду гладить владыку Предела до рассвета?
Я робко коснулась пальцами влажных волос, облепивших лоб и виски Нетфорда. Провела осторожно по макушке, согревая пряди в ладони. Это нехитрое действие и меня умиротворяло, в грудь потихоньку пробирался покой.
Мужчина вдруг затих под моей рукой, затаился. Даже дышать перестал. А потом резко схватил за запястье – не вырваться!
– Кто? – прохрипел чужим, неровным голосом.
Да как же ему, лишенному слуха, ответить?
Я испуганно вызволила руку и спрыгнула с его постели, отошла на пару шагов. Пусть лучше думает, что ему все приснилось.
Нетфорд заметался по подушке, взвыл сердито… Сейчас на шум сбежится вся крепость, видит Варх!
– Тише! Тише, успокойтесь, – подскочила к нему и опустила пальцы на теплые губы.
Руку тут же снова перехватили и принялись исследовать. Нюхать, прикладывать к щеке, перебирать костяшки шероховатыми подушечками. Наглаживать запястье до щекотки.
– Ланта Эллайна? Слишком нежная кожа… и пахнет дымом…
Я аккуратно сжала его пальцы. Это было мое «да».
– Вы слышите меня?
Снова сжала.
– Да… Это хорошо. Не убирайте руку, молю. Сейчас утро? – спросил срывающимся хрипом, а через мгновение бездействия добавил: – Неужели ночь?
Нехотя свела пальцы, признаваясь в непристойном вторжении в его покои в столь поздний час. И вряд ли меня могло оправдать обещание, данное девочке в доме за конюшней…
– Что со мной, ланта Экарте? – прошептал, теснее прижимая мою руку к щеке. – Ах да, граксова бездна… Как же вы ответите? Я не слышу, не вижу… Это навсегда?