Невеста сумеречной Тени
Шрифт:
Перед глазами темнеет. Три дня назад на рассвете я уходила из постели Эмиля. Три дня назад я видела Луизу утром во дворце. Не хватает воздуха: судорожно пытаюсь сделать вдох, но на лицо будто наложили невидимую подушку. Нет, он не мог так со мной поступить! Это просто…
— Невозможно. — Я резко отнимаю руки. Разум отказывается принимать новую реальность, в которой Эмиль снова предаёт моё доверие ещё более жестоким способом. — Я не верю.
Луиза прикусывает губы, по-детски шмыгает носом. Она пытается прикоснуться ко мне, чтобы утешить, но я отодвигаюсь.
— Простите, миледи,
Тонкий батистовый платок ложится на колени. В углу вышиты инициалы Эмиля, заключённые в герб Хойеров. Сердце разрывается на части, когда я смотрю на кусочек ткани, убивающий меня не хуже императорского палача. Слёзы перемыкают горло, но я не хочу, чтобы Луиза видела меня такой жалкой. Забиться в угол, спрятаться, уснуть и не проснуться — вот и все оставшиеся желания. Сжимая платок в руке, я поднимаюсь на ноги.
— Благодарю за честность, — тихо говорю я и, не глядя на съёжившуюся на скамье девушку, убегаю прочь.
Глава двадцать первая, в которой я бегу прочь
Следующие два часа я брожу по улицам Вейсбурга. Мила, сначала ходившая следом, пересаживается в коляску с поднятым верхом: мелкий дождь усиливается, превращаясь в ливень. Я иду, куда глаза глядят, не поднимая капюшон. В туфлях хлюпает холодная вода, капли ручейками скатываются по волосам и проникают за воротник, руки превращаются в ледышки, но я не обращаю на это внимания.
Скомканный платок в моей ладони пахнет таким знакомым чистым ароматом, что чудится: Эмиль где-то рядом. Кажется, стоит обернуться, и я уткнусь носом ему в грудь. На миг я желаю вернуться во дворец, найти его, чтобы обо всём расспросить, но тут же останавливаю себя. Я своими глазами видела Луизу, выходящую из его покоев, и каждый раз чувствовала тревогу. Об этом даже слуги шепчутся.
Но самое главное: я не вынесу, если он начнёт мне рассказывать подробности. Заскулю, как вышвырнутая хозяином собака, и буду умолять его остановиться. Сейчас я ещё держусь, не позволяя слезам пролиться, но стоит князю сказать хоть слово, и плотину прорвёт.
Мила была права, распекая меня в то злосчастное утро. Эмиль ведь ничего мне не обещал, не признавался в любви, не клялся в верности. Он забавлялся моей неопытностью, принесённой ему собственноручно на блюдечке, и наслаждался тем, чего ему так не хватало. Как же наивна я была! Думала, что ложь о моём спасении — предательство, но она не идёт ни в какое сравнение с подобным лицемерием. Сам приказывал мне соблюдать внешние приличия, и сам с удовольствием наплевал на них.
Утираю дождевые капли с носа. Замёрзшие пальцы плохо гнутся. Гвардейцы, всё это время следующие за мной, ведут в поводу поникших лошадей, да и сами украдкой хлюпают носами. Мила в очередной раз предлагает поехать домой, но от этих слов сердце болит ещё сильнее. Теперь мой дом — это дворец, и я буду всю жизнь вспоминать, как в этих самых стенах Эмиль раз за разом обманывал меня.
Не вернусь туда. Ни за что на свете. Лучше смерть.
Заношу руку над канавой, чтобы выкинуть в неё злосчастный платок, и замираю. А ведь Эмиль — не единственная особа императорской крови, которую я знаю. Стискиваю тонкую ткань в пальцах. Безумная мысль мелькает в воспалённом, как в лихорадке,
Возвращаюсь к экипажу, приказывая:
— Во дворец к её величеству!
Катарина принимает меня через каких-то полчаса. За это время я успеваю чуть обсохнуть и всё обдумать ещё раз. Гудящую над ухом о приличиях Милу выдворяю вон из приёмной, где меня оставляет камердинер. Жду, когда позовут к её величеству, отчаянно убеждая себя в правильности принятого решения. Жить с разрывающей душу болью невыносимо, и если она не поможет мне выбраться из этой ловушки, то я не представляю, как дальше быть.
— Боги, Лияра! Что с вами приключилось? — восклицает Катарина, стоит мне переступить порог малой гостиной. — Вы в порядке?
Императрица жестом отсылает фрейлин — по счастью, Луизы среди них нет — и помогает мне опуститься в кресло у горящего камина.
— Надеюсь, я не помешала. Простите, госпожа, мне просто больше не у кого просить помощи, — простуженным голосом говорю я.
— Скорее снимайте накидку! — Катарина помогает расстегнуть пуговицу на вороте, потому что мои трясущиеся пальцы всё время неловко соскальзывают. — Вы совершенно промокли. Выпейте чаю, согрейтесь.
Она заставляет принять изящную фарфоровую чашку. Я не тороплюсь пить, отогревая руки об её тёплый бок, а Катарина бросает сырой от дождя плащ на диван позади и только после этого устраивается в кресле напротив.
— Не торопитесь, дорогая, — участливо говорит она, пододвигая ко мне вазочку с песочным печеньем. — Вы можете рассказать всё, когда будете готовы.
Её доброта помогает собраться с силами. Делаю крохотный глоток, прежде чем поднять взгляд на императрицу.
— Мне нужна ваша защита, госпожа, — говорю тихо, но уверенно.
— Конечно, всё что угодно!
— Я хочу расторгнуть помолвку с его высочеством.
Катарина поражённо молчит, затем наливает горячего чаю и себе.
— Это из-за Луизы? — вдруг спрашивает она, отпивая глоток. — Простите, если лезу не в своё дело, но она всё мне рассказала час назад.
Я киваю, не в силах произнести правду вслух. Запиваю горечь во рту терпким напитком и жду продолжения.
— Вы уверены, Лияра? Знаю, я сама наставляла вас подумать, всё ли идёт правильно в ваших отношениях с князем, но расторжение помолвки? Понимаю, сейчас вы расстроены, но может всё-таки стоит поговорить с Эмилем…
— Нет, пожалуйста! — взмаливаюсь я, словно она просит сплясать на горящих углях. — Он снова будет угрожать моим родителям, закроет во дворце, заставит смириться. Не Луиза, так какая-нибудь другая женщина появится рядом с ним, и я буду вынуждена смотреть на них всю жизнь. А я не смогу!
— Угрожать? — ошеломлённо переспрашивает Катарина, отставляя чашку на низенький столик. — Боги, Лияра, это очень серьёзное обвинение!
— Он обещал разорить отца, — шепчу я, низко опуская голову. — Сказал, что обвинит его в пособничестве магам Тени, если не приму его предложение. — Катарина вскрикивает, прижимая руки к груди, и я поспешно говорю: — Клянусь, это всё неправда! Но кому поверит император — своему брату или барону фон Армфельт?