Невеста в бегах. Гуси, грядки... герцог?!
Шрифт:
— Я спросила ее, не продаст ли она мне этот дом и часть огорода, — убито продолжила Анника. — И та заломила цену в шесть серебряных! Понимаешь? Этот крохотный домишко, и пять шагов огорода — шесть монет! Виданное ли это дело? Она предложила даже мое жалование записать в счет будущей покупки. Но я не согласилась. Мало ли. Она может забыть, что деньги у меня взяла, или еще что…
— Ну, ничего, — оптимистично ответила я, добыв в кармане свои серебряшки. — Четыре монеты у нас уже есть. Осталось дождаться
— В том-то и дело, — воскликнула Анника, — что Петрович больше не несется!
— Как так? — удивилась я.
— Ну, вот так, — Анника развела руками. — Он сегодня приглядывал за гусятами…
— Воровал у них еду, ты хотела сказать!
— Ну да, — кивнула Анника. — А я присматривала за ним. Очень хорошо присматривала, ты не подумай! Он всегда был при мне, в кусты не отходил. Знаешь же, как он орет, когда несется. А тут ничего. Даже намека не было!
— Хм, хм, —это обстоятельство, признаться, меня здорово огорчило. Я на Петровича рассчитывала. — Ну, давай подождем еще. Он же молодая курица. Может, поэтому несется не каждый день?
— Я не курица! Я петух! — встрял неугомонный Петрович. Оказывается, все это время он крутился у нас под ногами и подслушивал. — Я петух! Сказал же вам!
— А яйца твои — что это было?
— Гормональный сбой в организме! — тут же нахально ответил Петрович. — Один раз не… не считается, в общем. Так что яиц от меня не ждите!
— А еще, — желчно добавил Анника, — он гусят учит плохому!
— Это еще чему? — удивилась я.
— Плохим словам!
— Слава богу, они говорить не умеют! — всплеснула я руками. — Так чему он их учил?
— Орал непотребства на прохожих. А гусят учил шипеть и за него заступаться!
— Петрович, это еще что такое?!
— Что такое?! — взъерошил свои три пера Петрович. — А кто им разрешал тут отираться? Я тут единственный мужик на всю плантацию. Кто вас защитит, если не я?
— А, так ты нас и наше добро защищал?
— Ну, конечно, — насмешливо фыркнул Петрович. — Я ж не дурак, просто так на людей кидаться. А чего они шныряют тут? Подсматривают?
Да, в самом деле, чего б кому-то здесь ходить и высматривать?
Я сразу вспомнила о погоне за мной.
Может, это меня искали? И в городе тоже наверняка искали.
А я, на мое счастье, была в герцогской карете. Может, мои преследователи поищут, не найдут, да и уйдут из города, искать в другом месте?
— Ладно, — вздохнула я. — отогнал незваных гостей — спасибо. А теперь давайте корзинку разберем, есть ужасно хочется.
Сегодня настроение у меня было приподнятое, несмотря на все негативные новости. Хотелось приготовить что-то особенно вкусное!
Но раз уж сошлись на пирогах, то так тому и быть.
Пока я замешивала тесто, Анника лопала принесенную
— Сегодня у меня выходной, — сообщила она мне с набитым ртом. — Госпожа Ферро даже не велела траву дёргать, хотя ее наросло у забора немало. А распределительница против ее слов не пойдет.
— Это же хорошо, — сказала я. — Хоть день отдохнешь от их ненужных заданий. Принеси-ка мне лука!
Анника живо сбегала за зеленым луком и отварила яиц. И нам на пироги, и гусятам.
Прожорливый Петрович склевал в одиночку целое яйцо! И еще потаскал скорлупы из ведра.
Вид у него был такой, будто ему абсолютно все равно, что есть.
Гусятам мы нарубили яиц, добавили туда зелени. Анника еще яичной скорлупы натолкла меленько-меленько. А Петрович показал место, где водятся жирные улитки. В общем, наша пернатая команда отобедала хорошо.
Пока тесто поднималось, я поставила вариться мясо.
Пироги кончатся скоро; да и их можно есть холодными. А вот похлебка — это горячий наваристый мясной суп! Как давно Анника его не ела?
Подлый Петрович исхитрился поклевать поднявшееся тесто из миски. Насилу прогнала его со стола. Что за наглая птица!
Но он и в наши рубленные яйца с луком попытался свой наглый клюв сунуть, пока я их перемешивала в большой миске и подсаливала.
Я даже огрела птицу деревянной ложкой по голове.
— Будешь так себя вести, отправишься в котелок вместе с говядиной! — пригрозила я. — Яйца нести ты не хочешь, толка от тебя никакого. Так что…
— А охранять вас кто будет? — нахально парировал Петрович, расклевывая кусок булки, оброненный Анникой.
— Ну, уж не для облезлой курицы это дело!
— Да? Да? Пока что только у меня и получилось!
Вот что с ним делать?..
Сковородка у Анники была совсем маленькая, на четыре пирожка.
Поэтому я для начала настряпала побольше, выложила их на столе, присыпанном мукой. А уж только потом поставила сковороду на огонь и вернулась достряпывать.
— Где же нам раздобыть еще два серебряных? — размышляла Анника.
Она мне вовсю помогала.
И масла налила в сковороду, и уложила в него пироги, когда масло раскалилось.
И переворачивала с бока на бок деревянной лопаточкой, когда одна сторона пирога зажаривалась до золотистой корочки. И готовые пирожки в глубокую миску складывала.
Я только успевала лепить новые.
У Анники не хватило терпения подождать, пока все пироги испекутся.
Она ухватила самый нижний, который уже немного остыл, и разломила его.
От начинки шел парок, тесто вкусно пахло.
Я рассмеялась и плеснула ей в кружку молока.
И Анника слопала пирог в мгновение ока, дуя на горячее лакомство и прихлебывая молоко.