Невеста
Шрифт:
Выпускаю Киру. Потом достаю из комода рамку с фотографией, показываю Адама детям. Они тыкают пальчиками, и я их обнимаю и зацеловываю.
Через час звонит Марат. Спрашивает, что у меня случилось. Поступило заявление на бешеную собаку, есть справка из больницы, мол, покусала. Я кратко объясняю, что поссорились. Друг Алтая вздыхает и говорит, что все уладит.
— Мне надо приехать или что-то в этом роде? — уточняю я.
— Отдыхай, девочка. Не отпускай акиту какое-то время без поводка.
— Конечно. Она
— Скажи мне честно: как этот хер спровоцировал собаку?
— Ударил кулаком по столу.
— Не по тебе?
— Нет. Ты что? Ростислав бы так не сделал. Но было страшно, Кира среагировала. Марат, я от него ухожу. Если он скажет…
— Мне плевать, что он скажет. Если вдруг вспомнишь, что по тебе ударил — только напиши. Одно слово. И ему пизда.
— Спасибо, Марат. Я ценю твою заботу.
— Тебе спасибо, что позволяешь помочь. Иначе Алтай с того света вернется, голову мне открутит.
Смеюсь и ерошу волосы.
— Господи, его нет полтора года, а ты все трясешься! Не стыдно?
— Всегда буду. Давай, девочка, держи в курсе.
— И пожалуйста, не говори Святоше, окей? Еще мстительного Савелия мне тут не хватало.
Уложив детей, я подаю на развод через интернет, и укладываюсь сама.
А ночью просыпаюсь от того, что Кира шастает по дому и тихонько подвывает. С ее стороны это наглость неслыханная, и я начинаю ругаться:
— Эй, лошадка, если ты пацанов разбудишь, сама будешь их укладывать!
Кира уши поджимает, но полностью игнорирует мой голос. Она мечется у двери, нервничает, при этом агрессии — ноль. Хвостом бьет, что есть мочи. У меня перехватывает дыхание.
Как-то заторможенно, неуклюже слезаю с постели.
Ноги ватные. Не слушаются.
Экран телефона вспыхивает в темноте. Я тянусь за ним и, прищурившись от яркого света, читаю короткое сообщение:
«Отключи камеры».
Глава 39
Сердце проваливается в пустоту. Со свистом ухает!
Вдох-выдох.
Поборов панику, я немедленно слушаюсь и тут же пишу:
«Готово».
Кидаюсь к окошку!
Калитка открывается.
Сжимаю кулаки и молюсь — такое вот сочетание не сочетаемого, как и вся моя жизнь. Меня так сильно потряхивает, словно происходит что-то сверхъестественное.
Оно и происходит. То самое: хозяин дома вернулся.
Кира бьет хвостом, еще немного и паркет проломит. Прижимается к полу, скулит. Секунда промедления, и Давид заходит в прихожую.
Я смотрю на его силуэт в темноте и стараюсь дышать.
— Тише, девочка, — голос Алтая мягко касается ушей. — Ну прости меня. Знаю, знаю.
Акита счастливо подвывает. Сдерживается, бедняжка,
— Там детишки, да? Берегла? Хорошая девочка. Я тоже скучал. Нужно было присмотреть за Радкой и малышами, кому бы я еще их доверил? Понимаешь?
Я локти заламываю, смотрю на него.
К ощущением прислушиваюсь.
К тому, что внутри, в сердце, на пылающей коже.
Давид выпрямляется.
Мы с такой же внезапной ночи однажды начали. Помню, как бежала к нему по кустам, ноги поцарапала. Он также огородами пришел сегодня.
Все в жизни циклично.
— Привет, хозяюшка, — говорит с улыбкой. Мягко.
И я улыбаюсь.
— Явился, значит, — шепчу, ухватившись за край стола, чтобы не пошатнуться.
— Я — всё. Закончил с прошлыми связями. А ты?
Пауза. Разрыв сердца.
Ой да к черту.
Я срываюсь с места и пулей лечу! Буквально врезаюсь в него с глухим звуком. Обнимаю за шею крепко-крепко! А Адам обнимает меня. Да так, что косточки хрустят. Как я люблю больше всего на свете.
Утыкаюсь ему в грудь. На ощупь — Давид другой. Алтай был огромным, пугал этим. Жизнь — штука сложная. Но мой, все равно мой же. Улыбаюсь до слез на глазах.
— Ты спятил, — шепчу. — Мы же спалимся.
— Ты не отвечала на телефон, я беспокоился.
Не отвечала. Да и что сказать было? Наврать, что все нормально? Или на мужа нажаловаться? Сама ж выбирала. Если бы Давид начал мне жаловаться на Венеру, это было бы максимально отвратительно.
Ничего не ответила, потому что слов не нашла.
Их и сейчас немного.
Я поднимаю голову.
Мы касаемся сначала дыханием. Этого оказывается уже достаточным, чтобы задрожать.
Следом мир плавится.
Поцелуй жжет как лава раскаленная — два потока встретились. Меня охватывают неистовые жадные чувства, и я намертво вцепляюсь в Давида, в груди цветут розы — красные, бардовые, колючие. Он рождает во мне счастье и боль одновременно.
Вдохи громкие, сердцебиение адское. Давид подхватывает под бедра, и я сжимаю его ногами изо всех сил.
Тогда он прислоняет меня к стене и целует по-взрослому. Языки сплетаются, душа в клочья рвется. Он прижимается к моей промежности, и меня раз за разом пронзает током от макушки до кончиков пальцев.
А потом я отпускаю ситуацию. Подставляюсь под хаотичные ласки.
Сама царапаю его плечи так, словно стараюсь оставить на коже отпечаток своих страхов и отчаяния. Нужно убедиться, что он и правда здесь, что это — реальность. Мне нужно почувствовать его максимально близко, глубже. В себе. Физически. Сейчас. Немедленно. Под кожу.