Невесты Шерраби
Шрифт:
Стало быть, в число его достоинств входит и знание французского. Ну почему он такой невыносимо умный?
Оливия лежала, глядя в белый потолок. Ей не хватило мозгов додуматься, что брак с Саймоном будет далеко не простым делом. Похоже, теперь ей до конца дней предстоит изнывать от желания и не сметь посмотреть ему в глаза.
Если бы только он не читал ее дневник…
— Оливия, я сказал, вставай. — Резкий мужской голос ворвался в мысли Оливии, заставив ее вздрогнуть.
Саймон сердился. То, что она продолжала лежать в постели,
Через десять минут Оливия вышла из ванной, облаченная в джинсы и черную блузку.
Саймон приподнял брови.
— Ты могла бы одеться в спальне, — протянул он. — Я все равно не стал бы на тебя смотреть. Это слишком тяжелое испытание для моего либидо. — Саймон окинул взглядом ее наряд и медленно отложил газету. — Хотя… По Фрейду, подражание — самая искренняя форма лести. Ты это нарочно?
— Что это… — Оливия не сразу поняла, почему Саймон так ехидно улыбается. Оказывается, она второпях оделась так же, как муж. Черт бы побрал этого всезнайку! — Нет, — выдавила она, — не нарочно. Мне переодеться?
— Как, лишить мир возможности лицезреть такую любящую пару? Конечно нет. Кроме того, пора завтракать.
— Завтракать? В третьем часу дня?
— Что делать, если ты так поздно встала? Пойдем. — Он бросил газету на столик с мраморной крышкой и встал. — Надо дать горничной возможность сделать ее работу. Не сомневаюсь, что она хочет вернуться домой до полуночи.
Именно это ей и нравится в Саймоне, грустно подумала Оливия, вслед за ним выходя из номера. То, что он помещик, не мешает ему быть тактичным по отношению к таким людям, как горничные. Если бы только…
Нет. Все тщетно. Никаких "если".
Они выпили кофе с рогаликами в шумном уличном кафе, а потом Саймон сказал Оливии, что он взял напрокат лимузин, чтобы показать ей Париж.
— Лимузин? — воскликнула она. — Ты сказал "лимузин"?
— Угу. А ты собиралась ездить на метро? — Его тон был сухим и насмешливым. — Я думал, вы вышли за меня из-за денег, миссис Себастьян.
Она ахнула.
— Как ты мог?.. — Оливия осеклась. Правда заключается в том, что она действительно вышла за него из-за денег. Точнее, из-за того, чтобы обеспечить Джейми. Но неужели он считает ее женщиной, которая ради денег готова на что угодно?.. Он должен знать… Да, конечно, он знает. Он знает все. И это значит, что с ней просто рассчитались за то, что ее дневник со смехом прочитал совершенно чужой человек, никогда не собиравшийся ее любить.
— Лимузин — это неплохо, — холодно сказала она. — Но если ты захочешь ради любопытства посетить местные трущобы, нам придется воспользоваться автобусом. — Вот ему. Она не собирается лить воду на его мельницу.
Однако это не помогло. Сажая ее в машину, Саймон слегка улыбался.
Париж оказался еще более волшебным местом, чем она думала. Но пока они ездили по историческим улицам, восхищаясь величием старинных и новых зданий и гением автора
Нет. Нет, это было бы еще хуже. Она наверняка стала бы относиться к нему так, как жена обязана относиться к мужу. А в один прекрасный день, когда было бы уже поздно, она разгадала бы эту шараду. Уж лучше так. Теперь все, что от нее требуется, это выполнить свою часть контракта. Потому что Саймон непременно выполнит свою.
Позже, когда они ехали по мосту через Сену, Оливия восхищенно ахнула при виде панорамы Парижа, самого прекрасного города в мире. Но когда Саймон потянулся к ее руке, женщина инстинктивно отпрянула.
У Себастьяна напряглась челюсть, однако он промолчал и постарался не притрагиваться к Оливии, пока они не вернулись в гостиницу. Здесь он был вынужден помочь ей выйти из лифта.
Миновала полночь, пора было ложиться спать.
Оливия деланно зевнула. Пусть Саймон думает, что она устала. Может быть, это заставит его отложить неизбежное. Но поскольку зевок был неестественно широким, Саймон прищурился и неожиданно сунул ей в рот указательный палец.
Оливия поперхнулась и закрыла рот. Саймон не сделал попытки убрать палец, и она укусила его.
Его глаза сверкнули, но лицо осталось бесстрастным.
— Если ты немедленно не разожмешь свои белоснежные зубки, я их сломаю, — сказал он. Тон его был менее угрожающим, чем слова.
Оливия открыла рот.
— Не сломал бы, — выдохнула она.
— Может, и нет, — сознался он, осматривая укушенный палец. — Но кусаться отучил бы.
— Я ведь не отгрызла его, правда? Да у меня и не вышло бы.
Саймон поднял палец.
— Отгрызть не отгрызла, но цапнула до крови. Ты случайно не вампир, Оливия?
Оливия подошла ближе. И в самом деле, на пальце виднелась капелька крови.
— Извини, — неохотно сказала она. — Я схожу за пластырем.
— Ничего. До свадьбы заживет.
Он что, насмехается над ней? Женщина подняла глаза. Нет, Саймон не насмехается. Наоборот, сердито поджал губы.
— Это было инстинктивно, — принялась защищаться она. — Я не хотела сделать тебе больно.
— Тогда проси прощения.
Оливия проглотила слюну. Его слова были больше похожи на приказ, чем на предложение, приказ с явной ноткой чувственности.
— Как? — спросила она, невольно делая шаг назад.
— Ты знаешь, как. — Эти слова окутали ее словно теплый шелк. Не понять их было невозможно.
Ей велели выполнять условия сделки, которую Оливия заключила, выйдя замуж.
Ладно, это нетрудно. Когда Саймон наклонился к ней, Оливия ощутила его дыхание, увидела шелковистые волосы, выбившиеся из-под расстегнутых верхних пуговиц рубашки, и ощутила его запах, неизменно возбуждавший в ней желание.
Осталось делать то, чего он хочет.