Невидимки
Шрифт:
— Угу, — киваю я.
— Где он живет? У твоей двоюродной бабушки?
Я непонимающе смотрю на него:
— У кого?
— У твоей тети Лулу — на самом деле она твоя двоюродная бабушка. Лулу… Луэлла.
— A-а, ну, наверное, да. Не знаю точно.
Мистер Лавелл оглядывается по сторонам. На другом берегу пруда есть киоск, где продают мороженое и чай в стаканчиках.
— Жаль, я не догадался захватить с собой деньги. Могли бы купить мороженого.
Я заметил, что мистер Лавелл как-то странно держит
— Когда меня нашли, я вообще не мог двигаться, так что это уже прогресс.
— Какой ужас!
— Да, веселого в этом мало. Врачи говорят, со временем подвижность восстановится. Но нужно подождать.
Ну ничего себе. Судя по всему, он мог умереть.
— Мистер Лавелл… вы знаете, кто такие човиано?
— Я слыхал о них. Это кто-то вроде цыганских знахарей? Травники и лекари.
— Ну да. В общем, я как-то раз видел, как он занимался… чем-то вроде экзорцизма. С Кристо. Пытался его вылечить.
— Кто — он?
— Дядя Иво.
Повисает молчание. Мистер Лавелл идет дальше, не глядя на меня.
— Ты хочешь сказать, что Иво — човиано?
— Ага. Ну, во всяком случае, он сам так сказал. Он разбирается в травах и… и в ядовитых растениях тоже.
При слове «ядовитый» сердце у меня пускается вскачь. Щеки пылают.
Я определенно завладел его вниманием. Я знаю, что он смотрит на меня, хотя мне самому смотреть на него не хочется.
— Джей-Джей, зачем ты все это мне говоришь? Ты считаешь, у него есть причины желать мне зла?
Таких причин могут быть сотни: из-за Розы, из-за моей мамы, из-за неизвестной женщины. Может быть, даже — почему это не приходило мне в голову раньше? — Роза и есть та неизвестная женщина. Что означает, что это не мама… впрочем, я не уверен, что это не полный бред.
— Я не знаю.
— Должны же быть хоть какие-нибудь.
— Мне кажется, у него… только вы никому не скажете? Даже моей маме?
Я смотрю ему в глаза. Он качает головой.
— Я думаю, у него есть секреты.
— Секреты какого рода?
— Может быть… не знаю. Мне кажется, у него есть… тайная подружка.
— Вот как. В самом деле?
Он какое-то время продолжает шагать вперед, как будто что-то обдумывает.
— Ты знаешь, кто она?
Я качаю головой. Теперь я чувствую себя полным дураком. Я собирался рассказать ему про свою находку в комоде в трейлере Иво, но теперь не могу. Я не в состоянии выдавить из себя ни слова. А как я смогу рассказать ему, что это, возможно, моя мама? Я ковыряю носком ботинка край асфальтовой дорожки, выдирая из земли клочки мха.
— Думаешь, когда он был женат на Розе, у него тоже была тайная подружка?
Мистер Лавелл, похоже, вовсе не собирается надо мной смеяться. По-моему, он вполне серьезен. Мне такая возможность никогда не приходила в голову,
— Не знаю. Единственный, кто может знать, — это дед Тене.
— Ты никогда не видел у него в гостях никого, подходящего на эту роль?
— Н-нет.
Я вспоминаю тот вечер, когда я стоял и смотрел в окно нашего с мамой трейлера. На него с ней. Я набираю в грудь воздух. Потом выпускаю его. Нет, не могу произнести это вслух.
— Ты никогда не слышал, кто-нибудь из твоих родных не говорил про такое растение — беладонну… или про спорынью?
— Нет.
Голос у меня почему-то вдруг становится писклявым, как у сопливого восьмилетки.
— Конечно, они не могут с уверенностью сказать, как это произошло. Может, кто-то собирал травы и просто ошибся. Такое случается.
— Да, конечно.
— В понедельник Иво не было плохо? Он уехал в Лондон?
— Так сказала мама.
— А больше никому из твоих родных плохо не было?
— Нет. У всех все в порядке. Все приезжали меня навещать. Кроме него.
Мы сделали почти полный круг вдоль озера и теперь приближаемся к лодочной станции с другой стороны. Мне хочется спросить его, о чем он думает, но я не знаю как. Я не могу размышлять ни о чем, кроме как о том, что Иво отравил его. Это не могла быть ошибка, потому что в таком случае ему тоже стало бы плохо. А если Иво отравил мистера Лавелла — если он мог так поступить, — значит он вполне мог убить и Розу. Может, Иво потому его и отравил — боялся, что его раскроют…
Мы оба заговариваем одновременно:
— И что вы собираетесь делать?
— Пожалуй, нам стоит уже потихоньку возвращаться.
Мы смотрим друг на друга.
— Я выясню, что произошло, — отвечает мистер Лавелл. — Вот что я собираюсь делать. Может, все совсем не так, как кажется. Постарайся об этом не беспокоиться.
Миллионы вопросов роятся у меня в голове, пока не превращаются в безнадежную мешанину. Я чувствую ужас, что-то вроде головокружения и чудовищное чувство вины одновременно.
— Я не знаю…
Мистер Лавелл смотрит на меня:
— Ты не открыл мне ничего такого, чего я не раскопал бы сам в ближайший день или два. Я благодарен тебе за то, что ты сказал. Это не всегда просто.
— Но как же Кристо? Что будет с ним, если…
Мне стыдно признаваться в том, что по лицу у меня ручьями текут слезы; горячая соленая вода затекает мне в рот, прежде чем я успеваю вытереть ее.
— Пока что волноваться рано. Посмотрим, что будет дальше.
В больницу мы возвращаемся в молчании. Я то и дело ловлю на себе его взгляд. Мистер Лавелл производит на меня впечатление человека славного и достойного; я думаю, он хороший мужик, но даже несмотря на то, что он взрослый, он явно не знает, что сказать. Прямо как я.