Невидимки
Шрифт:
— Доказали, — киваю я.
— Старую собаку новым трюкам не выучишь. Цыганом я родился, цыганом и умру. Горджио этого не понять. Я тогда им сказал: это убьет меня так же верно, как если бы вы воткнули мне в сердце нож. Уж лучше бы я погиб в аварии. Это у меня в крови. У всех нас. Даже у Кристо. Это у нас в крови! — горячится он. — Они называют это ассимиляцией! Назвали бы уж сразу изничтожением.
Он с остервенением набрасывается на печенье. Глаза у него лихорадочно блестят. Вспышка гнева, по крайней мере, вернула цвет его лицу.
— Как это случилось? Вы, кажется,
Он утыкается в чашку и с шумом прихлебывает чай.
— Это было уже после того, как Роза ушла? — задаю я новый вопрос.
В ответ тишина. Та тишина, которая бывает перед грозой.
— Или до? Вы сказали, что это случилось лет шесть назад, так что я подумал…
— Что подумал?
— Ну, что вам всем тогда пришлось очень трудно — с Кристо и вообще.
Тене издает странный звук, значение которого я не могу истолковать, и умолкает. Я пью чай, жую залежалое печенье и гадаю, просек ли он, что я его проверяю.
— Она исчезла задолго до этого, — наконец говорит он.
Именно эту формулировку использовала и Лулу: «Исчезла задолго до этого». Но это не могло случиться так уж задолго, если Кристо был совсем маленьким.
— Я не помню самой аварии, — признается Тене. — Только то, что было потом. Когда они взялись указывать мне, что можно делать, а чего нельзя. А мне было ужасно больно. Ужасно.
Он с обвиняющим видом смотрит на меня.
— Ну конечно, — киваю я. — По-другому и быть не могло. Но вы им всем показали, что можете жить так, как хотите.
— Да. Да.
— Вам повезло, что вас поддержали близкие.
— На то они и близкие, разве нет?
— Так-то оно так, и все же… Одни семьи сплоченнее других.
— Это камешек в огород моей сестры Луэллы, как я вижу. Что ж, что бы она там ни говорила, она все равно остается Янко.
Снаружи слышится шум подъезжающей машины, потом двигатель глохнет.
Тене вытягивает шею, чтобы взглянуть в окно.
— Вот тебе пример, чтобы далеко не ходить. Это Иво приехал. Она пустила его к себе пожить — на то время, пока малыш в больнице.
Я едва не захлебываюсь чаем.
— Он живет у Лулу?
— Ну да. Конечно. От нее ближе всего до больницы. В наше время за семью надо держаться, что бы ни случилось.
Я откусываю печенье, чтобы дать себе время подумать. Почему Лулу не упомянула о том, что Иво живет у нее? Черт. Черт! Я ни за что не сказал бы ей о находке на Черной пустоши, если бы знал об этом… Черт! Впрочем, с чего бы она стала об этом ему рассказывать? Может, они с тех пор и не виделись…
Слышатся шаги, Иво стучится в дверь и тут же распахивает ее, не дожидаясь ответа. И застывает на пороге с пакетами из супермаркета в руках.
— Мистер Лавелл… папа… все в порядке? Я принес тебе то, что ты просил.
— Спасибо, сынок. Положи там.
Иво проходит на кухню, задев меня по пути, и выкладывает содержимое пакетов на стол. Опять чипсы. И еда быстрого приготовления в стаканчиках.
— Не хочешь выпить с нами чаю? — спрашивает старик у Иво.
— Может, попозже.
Я поднимаюсь:
— Не буду вас задерживать. Мне пора… —
— Ты — что? Ты упал? Как это ты умудрился?
Голос у него раздраженный.
— Ничего страшного, сынок. Все бывает. Я в полном порядке. — Тене небрежно машет рукой. — Мистер Лавелл делает из мухи слона. Впрочем, он был ко мне очень добр. Очень добр. Рад, что вы заехали, мистер Лавелл.
Иво смотрит на меня, на этот раз внимательнее, как будто впервые увидел по-настоящему. Он отступает в сторону, чтобы дать мне пройти, но потом говорит:
— Погодите, мистер Лавелл, не уходите. Поешьте вместе со мной. Я хотел поблагодарить вас за все, что вы сделали для Кристо… и извиниться… ну, вы понимаете. Пожалуйста.
Он улыбается, если это можно так назвать. Наверное, все-таки можно.
— Не хочу доставлять вам неудобства, — отвечаю я. — Правда, это излишне.
— Что вы, никаких неудобств. Пожалуйста, оставайтесь.
На его лице появляется выражение, которого я никогда не видел прежде. Оно почти… теплое. Я перевожу взгляд с него на Тене.
Может, более удобного случая мне не представится. Может, барьеры наконец-то начали рушиться. Может, пришло время рассказать им мою новость.
— Вот что, — говорю я, — давайте-ка я быстренько съезжу за пивом? Что скажете?
39
Джей-Джей
Утром у меня из руки вынули трубку, так что теперь я могу выбраться из кровати. Рука все еще болит, но уже не такая горячая. И чувствую я себя почти нормально. Когда Эмма, молоденькая медсестричка, делала мне перевязку, она поздравила меня с тем, что я так быстро поправляюсь.
Приходила ба, притащила всякой еды. Она считает, что меня тут морят голодом, поэтому забила мою тумбочку пакетами чипсов и покупными сосисками в тесте — «на потом». Вообще-то, есть мне пока не очень хочется, но я не стал ей об этом говорить. Еще она привезла пижаму, полосатую, халат и кожаные шлепанцы — настоящие мужские. Они мне велики (их купили на вырост), но все равно очень неплохи. Халат сшит из какой-то похожей на бархат ткани, он по колено длиной и завязывается поясом вроде веревки с кистями на концах. Для такой погоды он слишком теплый, но мне нравится; в нем я чувствую себя Шерлоком Холмсом. Я думал, ба будет на меня сердиться, поэтому был очень тронут.
Я гуляю по коридору на верхнем этаже, шаркая своими чересчур большими шлепанцами, сую нос во все двери и тут вдруг натыкаюсь на него. Не скажу, что он последний, кого я ожидал здесь увидеть, однако в списке кандидатур он был бы ближе к концу: мистер Лавелл, частный детектив, тоже лежит в больнице! Я заглядываю в маленькую палату, рассчитанную всего на одну или две койки, и вижу там его, а над ним склоняется моя любимая Эмма. Я останавливаюсь и приглядываюсь внимательнее, чтобы не ошибиться.