Невидимый мистер Грин
Шрифт:
Конечно, время от времени ему приходилось кричать на своих рабочих, но это было «на работе»; дома же Мартин совсем не напоминал тирана: чуткий, заботливый, даже, — она подобрала расхожее определение, —сострадательный.
Она устремила взгляд на каминную полку, где шеренга фотографий в серебряных рамках оживила в ее памяти то, что она и так знала наизусть: маленький Мартин с Фредом и ее сестрой Алисой, гордость родителей. Мартин в школьной форме, один в парке Баттерси, совсем один, каким скоро окажется в жизни. Затем Мартин-скаут и Доротея — оба жмурятся на солнце и прижимаются друг к другу. Дальше серия фотографий
Она понимала, что опиралась на него слишком эгоистично, но он никогда не жаловался. Несмотря на занятость, — собственная квартира, бизнес, девушка, на которой он собирался жениться и которая нуждалась в ухаживаниях, — Мартин всегда находил время, чтобы помочь ей с домом. Всякий раз, когда нужно было что-то по столярному делу или покрасить, он приходил и взваливал на себя эти заботы. Он следил за садом; как школьник, бегал с необычными поручениями, даже помогал Доротее периодически наводить порядок в ее счетах. Когда она захотела машину, именно Мартин выхлопотал ей со скидкой маленький разумный мини{11}.
Его внимание не исчерпывалось только его тетей. Как минимум, один день в месяц он работал бесплатно, на общественных началах, посвящая себя заботе о нуждающихся и одиноких. Для нее было загадкой, как он успевал еще при этом заниматься основной работой, но он успевал. С той же энергией и жизнерадостной самоотдачей, с которыми он менял пробки в электрощитке, вскапывал грядки или навещал больных, он руководил собственной небольшой строительной компанией «Martin Hughes and Company, Builders», и руководил блестяще.
Она по-новой принялась изучать фотографии, словно пыталась найти разгадку этого генератора жертвенности в его облике. Но что можно было рассмотреть в этом высоком, довольно нескладном молодом человеке с длинным подбородком? Коротко стриженые темные волосы, глубоко посаженные бесцветные глаза придавали ему воинской строгости, которую разрушала юношеская улыбка. Трудно было поверить, что ему тридцать лет.
Какой безумно любящей тетушкой я стала, подумала она. Должно быть, впадаю в старческий маразм. И ее мысли соскользнули в игру слов, обыгрывая ненавистное прозвище: Дот, старость Дот, многоточие — старая дева с приданым на старости лет решила удариться в арифметику: сложить, вычесть, перенести в следующий разряд{12}...
Поймав себя на том, что держит фотографию так, что смотрит не на нее, а на собственное отражение в стекле, она вернула ее на каминную полку. Почему она не может любить его до безумия? Мартин был почти идеальным племянником, о котором старушка могла только мечтать, если бы...
Если бы не его пуританская жилка. Физический труд и бережливость по-своему восхитительны, но работа без выходных и крохоборство это извращение. Мартин временами напоминал ей собственного отца, проработавшего всю жизнь, который не уставал приговаривать: «Кто попусту не тратит, тому всегда хватит» или «Подлатаем — будем жить». В детстве Доротеи это проявлялось в пятнистых помидорах во время чаепития, попорченных фруктах, капусте,
Она ненавидела это раньше в отце, ненавидела и сейчас в Мартине: «Конечно, это ваши деньги, тетя Доротея, но к чему такое безрассудство? Малогабаритный автомобиль столь же удобен, как и большой...»
Вся эта рачительность ее бесила. Правда, благодаря ей она не нуждалась ни в поваре, ни в горничной, ни в садовнике. Шейла, как и мини, являлась компромиссом между мечтами Доротеи об экстравагантности и невыносимой правильностью Мартина.
Но воссоединение — это то, что должно стать ее триумфом: роскошный банкет будут обслуживать профессионалы, и за ценой она не постоит! Она устраивала все это втихую, не собираясь выслушать его очередную резкую проповедь о миллионах голодающих в странах третьего мира. Она тоже изголодалась — по веселью и азарту.
Он никогда этого не поймет. В его представлении веселиться — это работать на износ, считая каждое пенни. Он и университет-то бросил потому, что не мог терпеть пустоты, вынужденного безделья и клубного легкомыслия. Она предположила, что это проистекало от бедности или чего-то такого, что было в генах Фараонов, и все же Алиса поступила неразумно...
Его быстрые шаги в коридоре заставили ее инстинктивно потянуться за чем-то таким, что могло прикрыть стопку конвертов. Но он вошел, уставившись на свои часы, и ничего не видел вокруг.
— Значит, так. — Он опустился на стул, потирая подбородок. — Думаю, с Шейлой у вас больше проблем не будет. Обещала мне отвести ребенка в школу. Сейчас она отпаривает ваши марки.
Он снова посмотрел на часы, и она тоже посмотрела: дешевый никелированный корпус с пластмассовым ремешком. Не к лицу ему носить такие.
— Я обещал забрать Бренду после работы.
— Тогда беги, дорогой. И спасибо тебе. Ты всегда меня выручаешь.
— Зачем вам столько марок, тетя Доротея? Не кажется ли вам, что пятнадцать фунтов это довольно крупная...
— Для старушки, которой некому писать? — резко спросила она.
— Я не это хотел сказать.
— Извини, вырвалось. Но на самом деле у меня огромное количество корреспондентов. Во-первых, мои шахматы по почте. Сейчас я играю одновременно семнадцать партий с разными людьми по всему миру.
Он моргнул.
— Бешеных денег, наверное, стоит. Почему бы не отправить почту из моего офиса? Франкировальную машину{13} я мог бы отнести на внутренние расходы.
— Но...
— Ни слова больше, я беру это на себя. — Он встал, взял стопку приглашений и быстро просмотрел их. — Но это... почти все адреса лондонские. Не проще было позвонить?
Мисс Фараон почувствовала, что пришло время открыть тайну.
— Ты помнишь, я говорила тебе о клубе расследования убийств, который был у нас до войны?
— Клуб расследования убийств? Да, что-то припоминается.
— Семерка Разгадчиков, так мы себя называли. Мы встречались раз в месяц и разбирали последние детективные убийства — Дороти Сейере, Агата Кристи, Эллери Квин. Боже, я должна тебе обо всем рассказать. Так я познакомилась с Леонардом Латимером.