Невидимый мистер Грин
Шрифт:
— Пап, послушай. Вечеринка — ерунда. Мы с Мартином все равно хотели отложить ее.
— Просто твоя мать любит, чтобы все было правильно.
Она протянула ему групповую фотографию.
— Ну что ты переживаешь? Ничего не случится, если мы это «правильно» перенесем на какой-нибудь другой вечер. Хорошо?
Однако тревожные мысли мучили его весь вечер. Сохранит ли он свое кресло? Действительно ли он способен разрешить денежный вопрос с Брендой, как того хотел? А что с Верой? В последнее время она ведет себя очень странно... Ревновала ли она к тому, что Бренда обручена, сказывался ли возраст... или у Веры
И пока он лежал без сна рядом со своей спящей женой, беспокойство росло и множилось. Что будет с фирмой, если цены на арабскую нефть взлетят? Что будет с его работой? Насколько нестабильно положение фунта в Европе? Что у него с сердцем: действительно ли это только боли в животе или это?..
Джервейс Хайд сидел на кухне за полированным сосновым столом, уставившись в чашку с кофе.
— Вечеринка, похоже, была адской. Во рту так погано, словно кто-то всю ночь справлял в нем черную мессу.
Девушка, имя которой он не помнил, ничего не ответила. Она что-то протирала через блендер, и резкий звук, казалось, глубоко раздирал все пазухи его тела.
— Дорогая, нельзя ли прекратить эту пытку? Моя голова хочет немного отдохнуть.
— Там тебе письмо, — был ответ. Блендер снова заработал.
— Я не хочу писем. Я хочу ванну. Кто это так надолго заперся в ванной?
— Твой албанский поэт. Он спит там.
— Но почему?
— Потому что Питер и Джейн заняли диван. Ты уговорил их остаться на ночь.
— Я? Кого уговорил?
— Пантомима с лошадью, вспоминай. Они сели на твой табурет перед фортепиано и сломали его.
Она вылила молочно-зеленую смесь и поставила перед ним.
— Лекарство от похмелья. Травяное. Самое то для тебя.
Он продегустировал микстуру, скривил лицо, и утер зеленоватую пенку с усов.
— Господи! Почему все полезное, такое отвратительное на вкус. — Он взял зеркало из руки девушки и посмотрелся в него. — Господи! Еще и это.
Он увидел расплывшееся существо, которое выглядело не на шестьдесят лет, а на все сто. Вьющиеся седые волосы, безжизненные в утреннем свете, лоснящаяся, как у рептилии, кожа.
— Я спал с тобой этой ночью?
— Спал, да.
— Ох. — Он отложил зеркало в сторону. Осколки вечера медленно складывались в голове. Девушка — Джули? Джилли? — татуировала знаки зодиака на чьем-то колене. Албанский поэт, не говорящий по-английски, декламировал свои вирши, когда достопочтенная Эвелина Бирон свалилась с лестницы. Затем кто-то пытался задушить безвредного молодого человека из Совета по искусствам только за то, что он осмелился назвать Дали способным рисовальщиком. А кто же говорил, что побывал у Говарда Хьюза{14} на закрытом просмотре порнографического фильма Эйзенштейна?
— Все это так утомительно, — пробормотал он. — Мне нужно уходить.
— Ты это о чем?
— Мне нужно уходить от всех этих псевдонимов. Я чувствую, что мои лучшие работы впереди. Если бы я только мог начать сначала — взглянуть по-новому, упростить. Мне нужно найти новую художественную форму, какой-то прямой путь.
Он вскрыл конверт и прочитал карточку.
Фрэнку Дэнби приглашение пришло с утренней почтой. Он наступил на конверт, когда выводил Шебу
Майор Стоукс отирался возле небольшого газетного киоска, делая вид, что изучает открытки в витрине, пока внутри не было покупателей. Затем он осторожно открыл дверь, обернулся и, убедившись, что сзади никого нет, вошел внутрь.
— Коробку пирожных Понтефракт, пожалуйста.
Он расплатился с продавщицей за сладости, но оставил их лежать на прилавке.
— Что-нибудь еще, мистер Стоукс?
— Э-э... писем для меня не было?
— Минутку, я посмотрю. — Она ушла в подсобку. Молодой негр зашел в киоск и стал за его спиной, якобы в очередь. Майор Стоукс заметил, что парень перекрыл ему единственный выход. А если добавить женщину у задней двери, то он находился в ловушке.
Женщина вернулась, держа конверт.
— Вот, это вам.
— Спасибо. —Он взял письмо и, не глядя на юношу, начал продвигаться мимо него к двери. Все будет хорошо, подумал он.
Женщина окликнула его.
— Мистер Стоукс, подождите! — Его сердце в этот момент отчего-то сжалось. Он вцепился в дверь и оглянулся.
Она держала коробку с пирожными Понтефракт.
— Я пробила их. Можете тоже забрать.
— Я... Благодарю. — Он сунул пирожные в карман пальто и поспешил к выходу. Возвращаясь домой обычным маршрутом, — через переулок, — он клял себя на чем свет стоит. Теперь они знали, что он покупает пирожные в определенном месте. Он не придавал значения своим привычным действиям, а они все это время наблюдали. Как легко было бы для них подсунуть ему коробку пирожных Понтефракт, отравленных медленно действующим ядом... устроить наезд, организовав «несчастный случай» по дороге домой.
Они преследовали его годами, но до сих пор он оставался неуязвимым для них. Из дома он устроил крепость со специальными замками, заколоченными окнами и средствами для обнаружения злоумышленников. Поэтому теперь они — Грин и его банда — пытались избавиться от него в открытом месте. Попадись он им на улице, они прихлопнут его, как муху, — и кто заметит исчезновение еще одного старика?
Майор Стоукс отпер парадную дверь, осторожно открыл ее и посмотрел на пол. Рассыпанный тальк остался нетронутым. Конечно, это могло ничего не значить. Они были достаточно умны, чтобы замести следы и заново рассыпать порошок, не так ли? В любом случае ждать детских ошибок от организации с миллионной армией агентов по всему миру было бы глупо. НКВД, при необходимости, мог выслеживать и ждать годами, пока не предоставится хорошая возможность убрать его.
Он обыскал все комнаты, проверил замки и только после этого мог сосредоточиться на письме.
Это просто бессмысленно. Какое еще воссоединение? Почему Семерка Разгадчиков воссоединяется именно сейчас, после стольких лет? Это либо вражеская провокация, либо секретное послание военной разведки.
Он отнес пригласительную карточку на кухню и протестировал ее на наличие симпатических чернил, подержав над газом. Затем, наклонив к свету, он начал искать на ней микроточки{15}. Ничего. И все же это не могло быть простым приглашением.